Лэнг перевернул половинку крутого яйца и, немного подумав, вонзил в него вилку:

— Нам известно, что у них имелись ватиканские паспорта. Но кто они такие? Священники?

Фрэнсис потыкал ножом в рыбу (он заказал жареного морского окуня), отыскивая кости:

— Похоже, какие-то важные персоны. Мне сказали, что они вернутся в Рим, как только министерство иностранных дел договорится с нашими властями о том, чтобы их отпустили.

— Отпустили? Я думал, что они будут сидеть в нашей тюряге до суда. Готов поручиться, что похищение людей не относится к мелким правонарушениям.

— Они утверждают, что у них не только были ватиканские паспорта, но и что они находились в это время в дипломатической поездке. И папское министерство иностранных дел это подтверждает.

Лэнг отложил вилку с наколотым на нее яйцом:

— Дипломатический иммунитет?

Удостоверившись, что рыбу можно есть без больших опасений, Фрэнсис откусил небольшой кусочек.

— Похоже на то.

— Вы хотите сказать, что папа закрывает глаза на похищение людей и покушение на убийство?

— Ничего подобного. Я уверен, что министерство иностранных дел доложило ему о случившемся. И, конечно, он приготовил для них свое собственное наказание.

— Какого же рода? Что-то я не слышал, чтобы в последние годы впавших в грех священников сжигали на кострах.

Фрэнсис пожал плечами и наколол на вилку кусочек рыбы побольше:

— Боюсь, что пресвятой отец не станет делиться со мною своими планами.

Лэнг взялся было за вилку, но вновь положил ее, забыв о салате:

— А возможно ли, что папа не знает о случившемся? Что у этих, с позволения сказать, священников есть в министерстве иностранных дел друзья, которые покрывают их и действуют от имени папы, даже не ставя его в известность?

Предположение настолько взволновало Фрэнсиса, что он даже перестал жевать, обдумывая услышанное.

— Полагаю, такое возможно.

— Возможно, но маловероятно?

Священник покачал головой и проглотил то, что было у него во рту.

— В Ватикане, как и в любой другой стране, среди бюрократов могут встречаться дурные люди.

Такое признание следовало рассматривать как большую уступку со стороны Фрэнсиса.

— В таком случае, падре, будьте поосторожнее. Мне вовсе не хочется, чтобы вас объявили еретиком.

Лэнг вновь обратил взор к салату и с удивлением увидел на вилке половинку яйца.

— Ладно… А что еще вы смогли узнать?

— Не так уж много. — Фрэнсис ребром вилки отделил от рыбы очередной кусочек. — Они оба сотрудничали с мальтийскими рыцарями.

Название показалось Лэнгу знакомым; он порылся в памяти, успев съесть яйцо и пару раз ковырнув салат.

— Это не то почтенное общество, состоящее из больших шишек, которые делают церкви огромные подношения? И одеваются в смешные костюмы и широкополые шляпы с плюмажами?

Фрэнсис улыбнулся:

— Насколько я понимаю, вы почерпнули свои познания из третьей части «Крестного отца», верно?

— Совершенно верно. Фильм как раз начинается с того, что главного героя, Майкла Корлеоне, в церкви торжественно принимают в этот орден, а потом в кадре появляются его бандиты, которые на другом конце города в это же самое время убивают своих конкурентов[44].

— Не очень объективное изображение старинного церковного ордена.

— Это же Голливуд. Он стремится не к объективности, а к тому, чтобы продать как можно больше билетов. А что можно сказать об этой почтенной организации, если быть объективным?

Фрэнсис поднял свободную руку ладонью вверх:

— Увы, увы. Мальтийские рыцари теперь уже не считаются почтенной организацией.

— Надеюсь, вы все же расскажете мне о ней, homo multarum literarum[45].

— Если вам интересно… Но не забывайте, Davus sum, non Oedipus[46].

— Я и не прошу вас разгадывать загадки, как Сфинкс — Эдипа. Просто расскажите мне о мальтийских рыцарях.

Фрэнсис уставился куда-то вдаль, мимо Лэнга, и наморщил лоб в задумчивости:

— Насколько я помню, они появились в конце одиннадцатого века как монашеский орден во имя святого Иоанна и взяли на себя обязанность ухаживать за больными паломниками, направлявшимися в Иерусалим. Затем сблизились с крестоносцами. У ордена была особая привилегия — он подчинялся только самому папе. Кстати, это был первый орден монахов-рыцарей. Туда принимали только сыновей титулованных дворян. Когда же усилился натиск сарацинов на Святую землю, орден превратился в военную организацию. Когда мусульмане в конце концов вынудили христиан покинуть Святую землю, иоанниты оккупировали остров Родос, которым владели с четырнадцатого по шестнадцатый век, пока их не выжили оттуда турки. После этого орден захватил остров Мальту и превратил его в неприступную крепость. Тогда-то они и получили то название, которое известно большинству, — мальтийские рыцари. На самом же деле они и до сих пор называются орденом Святого Иоанна, иоаннитами.

Фрэнсис умолк и предпринял тщетную попытку разрезать вилкой кружок помидора. А у Лэнга в мозгу словно звоночек прозвенел — он вспомнил обрывок посадочного талона:

— Родос? А сейчас у них осталась какая-нибудь связь с этим островом?

Фрэнсис, углубившийся в очередную атаку на рыбу, пожал плечами:

— Вполне возможно. Когда почти сто лет назад Италия отняла остров у турок, она предложила европейским державам открыть там представительства. Не удивлюсь, если окажется, что орден с его политическими связями тоже успел там обосноваться.

Лэнг взмахнул столовым ножом:

— Конечно, это очень познавательно, но как обстоят дела сегодня? Я имею в виду — может ли этот орден в наши дни представлять собой что-то кроме экзотического анахронизма и красивых обрядов?

Фрэнсис покачал головой:

— Не исключено. Существует три разряда мальтийских рыцарей. Первый — признанные рыцари и капелланы, о ком вы сами упомянули, люди, удостоенные приема в орден за выдающиеся деяния…