— Навечно — это хорошо, потому что теперь…

— Что теперь?

— Теперь мне надо бежать — наше время кончилось.

Взглянув на часы, он застонал. Но она была права, и им пришлось ограничиться одним-единственным поцелуем, после которого Леонора выглядела такой же неудовлетворенной, каким он чувствовал себя.

Придется смирить своих демонов и отложить удовольствие на будущее. Черт бы побрал этого Маунтфорда.

Экипаж ждал. Тристан помог Леоноре сесть, забрался следом и, пока они катили по мокрой мостовой, вернулся к разговору о расследовании:

— Почему сэр Хамфри решил, что не хватает каких-то записей? Как он пришел к такому выводу?

— Журналы содержат только фиксацию экспериментов: сделано то-то, результат такой-то. Но где-то должно быть теоретическое обоснование, выводы и заключение, гипотезы в конце концов. Письма Каррадерса полны описаний его собственных опытов, а также ссылок на работы Седрика.

— То есть они обменивались деталями каких-то проводимых ими экспериментов?

— Да, но все так запутано, что дядя до сих пор не может понять: то ли они работали над одним проектом, то ли просто обменивались интересными наблюдениями. Но самое печальное, что мы не нашли ничего, что позволило бы определить, в чем суть проекта, совместного или лично Седрика — сейчас это не так важно.

Пока Тристан переваривал эту информацию и пытался понять, уменьшает ли она важность Мартинбери как наследника Каррадерса, экипаж остановился у дома номер четырнадцать.

Тристан и Леонора молча шли по темному саду. Вокруг них шуршали листья, расшитые капелькам дождя словно жемчугом. Сад, творение Седрика, жил своей жизнью, и как-то не хотелось обсуждать при нем создателя. Когда молодые люди дошли до крыльца, дверь распахнулась и на темную дорожку хлынул свет. На пороге стоял Джереми, глаза его возбужденно блестели. Увидев их, он с нескрываемым облегчением воскликнул:

— Наконец-то. Слушайте, что я вам скажу! Наши новые соседи роют подземный ход!

Они стояли молча и прислушивались. Из-за стены прачечной доносился негромкий, но отчетливый скребущий звук. Тристан положил руку на стену, потом подал знак всем уходить. У двери стоял слуга. Трентем остановился рядом и негромко сказал:

— Молодец, что услышал вовремя. Не думаю, что сегодня они пройдут насквозь, но мы на всякий случай подготовим встречу. Закройте дверь и следите, чтобы никто не производил здесь шума. Все должно выглядеть как обычно — словно мы ни о чем не знаем.

Он догнал Леонору и Джереми у дверей кухни. Видно было, что брат и сестра готовы засыпать его вопросами, но Трентем сделал знак помолчать и обратился к персоналу во главе с Кастором, который собрался на кухне. Он назначил дежурных, чтобы организовать круглосуточное наблюдение за прачечной. Потом клятвенно заверил кухарку и горничных, что ни один злодей не ворвется в дом и не потревожит их мирный сон.

— Им приходится работать медленно и тихо, чтобы не привлекать внимания. Такими темпами они провозятся еще несколько ночей. И лишь затем смогут вынуть кирпичи, что бы в отверстие пролез человек… А кто услышал шум?

— Я, сэр, милорд, — пискнула одна из посудомоек, залившись румянцем до ушей. — Я пошла за утюгом и услышала царапанье. Сначала-то подумала, что это мышь, а потом вспомнила, что мистер Кастор говорил о всяких необычных шумах, пошла к нему и рассказала. Вот.

— Хорошая девочка, — улыбнулся Тристан. Потом задумчиво взглянул на корзины с бельем и спросил: — Сегодня день стирки?

— Да, милорд, — отозвалась экономка. — У нас всегда большая стирка по средам. И еще по понедельникам — но это так, немного.

— Хорошо. Теперь ответьте на такой вопрос: не знакомился ли кто из вас за последнее время — скажем, с ноября месяца — с такими людьми? — Он дал точное описание внешности Маунтфорда и его юркого приятеля.

Когда они вернулись в библиотеку, Леонора спросила:

— Как ты догадался?

Оказалось, что две старшие горничные в ноябре думали, что приобрели нового ухажера. Это был Маунтфорд. А двое лакеев в то же время обзавелись приятелем, который не скупился на выпивку. Это оказался похожий на хорька тип.

Трентем устроился рядом с ней на диване, вытянул ноги и ответил:

— Меня удивило, что Маунтфорд пытался купить дом. Как он узнал, что лаборатория заперта и никто там не бывал после смерти хозяина?

— Должно быть, он выспросил у горничных, — подал голос Джереми, который сидел на своем обычном месте за столом. Сэр Хамфри занял любимое кресло у огня.

— Он разузнал много всего, — протянул Трентем, поглядывая на Леонору. — Во сколько хозяйка любит гулять в саду… И то, что она гуляет одна… Похоже, он следил за домом несколько месяцев и неплохо знал ваши привычки, расположение комнат и так далее.

— Но остается вопрос: откуда он вообще узнал, что здесь есть за чем охотиться? — нахмурилась Леонора, бросив взгляд на дядю, который с лупой в руке читал один из журналов Седрика. — Мы до сих пор не уверены, что эти записи представляют какую-то ценность. Все предположения основаны на интересе к ним Маунтфорда.

— Поверь, если бы здесь не нашлось чем поживиться, Маунтфорд не проявлял бы такой активности, — сказал Трентем, а про себя добавил, что и иностранца тогда поблизости не наблюдалось бы. Когда сэр Хамфри на минуту оторвался от чтения, Тристан спросил его:

— Есть ли что-нибудь новое?

Дядюшка отвечал многословно и обстоятельно, хотя смысл его тирады сводился к простому «нет».

Тристан вздохнул. Они сидели в библиотеке и невесть сколько еще пробудут здесь. Никто не мог и подумать о сне, зная, что внизу Маунтфорд потихоньку ведет подкоп в их дом.

— Что будет дальше? — спросила Леонора с беспокойством.

— Сегодня ночью, думаю, ничего интересного. По моим расчетам, им понадобится не менее трех ночей, чтобы проделать отверстие, достаточное для взрослого мужчины.

— А вдруг его что-нибудь спугнет?

— Вряд ли. — Недобрая улыбка появилась на лице Трентема. — Если уж Маунтфорд зашел так далеко, он не бросит дело на полдороге. А чтобы он не ушел, я везде расставил своих людей.

Леонора промолчала, Джереми, словно очнувшись, потянул к себе новую стопку журналов.

— Нам надо продолжать, — извиняющимся тоном сказал он. — Где-то здесь должен быть хотя бы намек на тайну. Хотя почему наш милый покойный родственник не мог вести записи как все нормальные люди — выше моего понимания.

— Он был ученый, вот почему, — неожиданно отозвался дядюшка. — Лично я ни разу в жизни не встречал ученого, которому пришло бы в голову позаботиться о тех, кто будет разбирать его бумаги после смерти. Такие уж они безответственные.

Тристан встал, и они с Леонорой переглянулись.

— Мне нужно обдумать наши дальнейшие планы. Зайду утром.