Джини его любит. Все прочее не имело ровно никакого значения.

Она ждала его у проезжей дороги. Он не стал спрашивать, каким образом она узнала, что он приедет на три дня раньше, чем можно было ожидать. Она встретила его, она его любит, этого достаточно. Он соскочил с коня и пробежал остаток пути, держа Джини на руках и крепко прижимая к себе, – Олив успел выскочить у него из-за пазухи своевременно. Он целовал ее щеки, ее волосы, а едва она повернулась к нему лицом, поцеловал мягкие, такие сладкие губы. Половина слуг, никак не меньше, глазела на них от входной двери, из парка, из окон. Ну и пусть глазеют, главное, что Джини его любит, все остальное пустяки!

Ну, вероятно, что-то значил приехавший с визитом епископ. Пожилой мужчина громко откашлялся.

– Я люблю тебя, – шепнул Ардет, неохотно поставив Джини на землю на близком, однако вполне благопристойном расстоянии от себя.

Щеки у Джини пылали, когда она сделала реверанс и произнесла:

– Добро пожаловать, милорд. Нам очень не хватало вас.

– А мне не хватало вас, – сдержанно ответил он ради присутствия епископа, даже не пытаясь вслух сравнить ее отсутствие с затмением солнца. – Вы здоровы, миледи?

– Вполне, благодарю вас.

Теперь им предстояло войти в дом. Ардету надо было принять ванну и переодеться. Что касается Джини, ей надо было спуститься с небес на грешную землю… Он любит ее!

В честь визита епископа для трапезы в полдень приготовили праздничный обед. Отмечали возведение новой крыши над церковью на средства, пожертвованные графом. А Джини праздновала возвращение мужа домой.

Ардету хотелось послать к дьяволу всех присутствующих; впрочем, он любезно беседовал со своими соседями за столом. Какого черта пригласили так много народа и усадили его самого так далеко от Джини за этим длинным столом? Почти половину присутствующих он еле узнавал, но предполагал, что это новая партия спасенных, добравшихся сюда из Лондона. Надо бы отправить их в его новые владения. В Константинополь.

Настало время, когда леди в соответствии с общепринятым этикетом оставляют мужчин одних. Он как хозяин удалиться, черт побери, не мог. Сидел и выслушивал тосты в свою честь и восхваления гостей, сколько хватило терпения, а потом вежливо спровадил епископа под тем предлогом, что надвигается гроза и дорога может стать опасной. Прочим гостям он сказал, что завтра будет весь к их услугам – надо обсудить дела, связанные со школой, положение на фермах и так далее. Леди слишком долго оставались одни (в особенности одна из них).

– Не хотите ли прогуляться, дорогая моя? – спросил он Джини, когда наконец добрался до гостиной.

– А как насчет грозы? – спросила Джини, но, отвернув голову к окну, увидела ясное небо, какое бывает в погожие осенние дни. – О да, спасибо, с удовольствием.

Ардет отдал распоряжение слугам немедленно заняться уборкой, а Джини сходила наверх к себе в спальню за шалью. Потом она оперлась на его руку, предоставляя ему право самому найти уединенное место, где они могли бы поговорить. И поцеловаться.

Он провел ее вдоль задней стороны замка, мимо башни мисс Спотфорд и через огороженный стеной садик, в котором Спотфорд с сестрой играли в карты. Джини объяснила, что у компаньонки сегодня вторая половина дня свободна, и потому она отправилась навестить свою племянницу. Спотфорд улыбнулся и помахал им на прощание, вызвав румянец на щеках у Джини своим понимающим взглядом.

Закрыв за собой калитку садика, Ардет направился прямо к руинам старого замка, его Кипа.

– Это безопасно? – спросила Джини.

Она не приходила сюда с тех пор, как услышала о несчастье, происшедшем с мисс Спотфорд.

– Там, где мы проходим сейчас, безопасно. Я проводил время здесь до отъезда в Лондон.

– Ты играл на флейте.

– И чувствовал себя здесь ближе к небу, когда просил прощения.

– Тебе не за что просить прощения, – сказала Джини, как бы снова переживая свои гневные тирады. – Ты всего лишь человек, а я требовала, чтобы ты стал Богом.

– Нет, я монстр, чудовище, недоступное твоему воображению и со множеством грехов. Потом я встретил тебя. И решил сделать все, чтобы стать человеком. Думал, что если постараюсь быть лучше многих, жить честно и творить добро, то этого достаточно, чтобы считаться совершенным. Я ошибался. Ничто не могло сделать меня таким, кроме твоей любви. Я сознаю это теперь, моя дорогая, моя бесценная Джини. Я сожалею, что не говорил тебе об этом, но я не знал, как это делать. Я не знал, что такое любовь, пока ты не показала мне. Остаться без тебя все равно что остаться без…

– Без собственного сердца? Я понимаю. Я тоже это почувствовала. Я жила в сумраке, пока ты не вернул мне свет.

Он взял ее за руку, и они перебрались через несколько упавших камней в центр того, что было когда-то главным залом древнего замка. Остановились подальше от полуобрушившихся стен. Здесь росла трава, среди которой пестрели венчики уцелевших полевых цветов. По приказанию Ардета слуги принесли сюда подушки и одеяла, а также вино. Принесли они и флейту, памятуя о прежнем обыкновении Ардета играть на ней среди руин.

– Ты сыграешь для меня? – спросила Джини. – На этот раз счастливую мелодию?

– Да, но позже. Сначала я хочу сыграть иную композицию. Мы можем сочинить музыку совместной жизни, если ты хочешь.

Джини уже укладывала подушки.

– Нас никто не увидит?

– Олив посторожит нас. И пусть повернется к нам спиной, если понимает, что для него лучше.

Последние слова Ардет произнес очень громко. Он помог Джини накрыть одеялом постель из подушек, потом принес ей бокал с вином.

– Ох, пока я не забыл. Должен предупредить, что тебе понадобится новая компаньонка. Джеймс попросил разрешения формально ухаживать за твоей мисс Хэдли. Я понимаю, что они оба люди взрослые, но сказал Джеймсу, что посоветуюсь с тобой. Джеймс собирается баллотироваться в палату общин от этого округа. Таким образом, он будет в состоянии продолжить начатую мной работу по осуществлению реформ. Я подумал, что мы могли бы преподнести им Уиллфорд-Хаус в качестве свадебного подарка.

Она поспешила согласиться, радуясь за своих друзей.

– А кто же будет твоим секретарем?

– Кузен Фернелл готов принять на себя обязанности моего помощника в Лондоне. Он теперь ведет трезвый образ жизни. Рэндольфы присмотрят за ним, поскольку он будет жить в нашем лондонском доме.

– Фернелл?

– Он оказался весьма сноровистым при отыскании выигравших в лотерею.

– Но ведь лотереи больше нет.

– Теперь она есть. Так ты не возражаешь против того, чтобы расстаться с мисс Хэдли?

– Ты единственный компаньон, который нужен мне навсегда.