– Ну и что?!

– У меня на тебя нет никаких прав, поэтому я не могу ревновать, да?

– А какие бы ты права хотела?

– Ну, например, чтобы ты… был только со мной. Это хорошо, когда люди принадлежат друг другу. Любят. Хранят верность.

– В смысле спал?

– И в этом смысле тоже.

Андрей молчал. Потом проговорил медленно, как будто продолжая размышлять:

– Это несущественно. Зачем ты вообще об этом думаешь?

Катя хмыкнула в темноте почти весело.

– Что ты?

– Ты только что стонал от того, что я изменяю тебе во сне…

– Я стонал? – недовольно спросил Андрей.

– Да, как маленький…

Оба замолчали. Тихо сделалось между ними. Только часы осторожно старались.

Рано утром зазвонил телефон, Андрей спал, даже бровью не повел. Катя схватила халат и быстро вышла из спальни.

– Привет, Москва! Как жисть? Не разбудила? – дурачилась Настя. Она была в хорошем настроении.

– Все нормально, как у вас?

– У нас-то?! – хмыкнула Настя. – У мамаши занавесок не осталось на окнах, была у нее вчера, оказывается, ее еще до Нового года выгнали с работы. Сидит, как побитая собака, денег у меня заняла. Что с ней делать – не знаю, если б на неделю позже приехала, она бы и бабы Дины дом прогуляла. Ко мне ее покупатели приходили, представляешь… О-хо-хо!

– А ты чего какая веселая? Ты трезвая? – шепотом спросила Катя.

– Трезвая? Я на работе уже!

– На работе?

– Ну, на рынок опять вышла. В платке пуховом и в валенках, как обычная баба райцентровская стою. А чего теперь, с голоду подыхать? У меня живот уже видно. – Она помолчала. – Бабу Дину жалко, этот дом престарелых – сарай деревянный и старики там друг на друге – ужас! Я в шоке была! Вонь, мат, я ее за взятку забрала оттуда, у них же там инструкции – не положено просто так отдавать! Ты ее не узнаешь, такая угрюмая стала, совсем другая. Молчит и по матери все плачет, представляешь?

– Ты как себя чувствуешь?

– Да как… тут уж не до себя. Что с матерью делать, непонятно. Куда вот ее?

– Не хочешь к себе взять?

– Я ей предложила вчера… да она гордая, молчит, лежит целый день телевизор смотрит. Даже печку не истопит!

Катя с Андреем шли в консерваторию. На тротуаре хлюпала желтая слякоть. Катя старалась не испачкать новые сапоги, Андрей не глядел под ноги. Он полдороги разговаривал по телефону о делах и теперь молчал напряженно. Поторапливались, и тут Катя одновременно услышала свое имя и прямо перед собой увидела Алексея. Она растерялась, давно его не видела, Алексей тоже. Окликнув Катю, он замолчал и все смотрел на нее, кивнул только Андрею. Пятна пошли по его лицу.

– Леша! Как я рада! Как дела?– заговорила Катя быстро.

Алексей очнулся, посмотрел на Андрея, еще раз кивнул ему. Потом перевел взгляд на Катю.

– Нормально. Ты как? – он вел себя так, будто вообще никого не было рядом. Катя искоса, растерянно поглядывала на Андрея.

– У меня все нормально, Леш, познакомься, это Андрей, я тебе рассказывала…

– Кать, мы опаздываем, – перебил ее Андрей.

– Да-да, – согласилась Катя, – Леш, давай увидимся, я соскучилась, – Катя взяла Алексея за рукав и весело подергала, приводя в чувство.

– Давай.

– Я позвоню завтра! – Она поцеловала Алексея в щеку, и они пошли дальше.

Алексей стоял и, пока их было видно, глядел им вслед.

– Это кто такой? – В интонациях Андрея сквозило легкое пренебрежение. – Мы завтра собирались за ковром в спальню…

Они входили в Малый зал консерватории. Поднялись в раздевалку.

– Это Леша, я его не видела сто лет… – Катя не очень слышала Андрея.

– И что? – Андрей снимал с нее дубленку. – Катя очнись!

– Я по нему скучаю. Кажется, я была немножко влюблена… Нас развел один ужасный случай. Кажется, это было так давно. Я тогда приехала в Москву…

– Катя, третий звонок, потом расскажешь. Что мы сегодня слушаем, я забыл? – Андрей тянул ее вверх по пустой лестнице.

После концерта сидели в маленьком ресторанчике недалеко от дома. Заведение было в полуподвале с невысокими сводчатыми потолками, они прошли в дальний конец. Андрей подозвал официанта и попросил, чтобы никого рядом не сажал. И весь концерт, и после Андрей был задумчив и теперь заказал себе бутылку водки.

– Кто это, Катя Сканави? – спросил, когда ушел официант. – Ты откуда ее знаешь?

– Она прекрасная пианистка, у меня много ее записей… Шуман, Шопен, Лист… Я очень ее люблю. А тебе она понравилась?

– Да, и играла здорово и сама красивая, ты на нее похожа, в вас есть что-то очень крепкое. И талантливое.

– Это правда, она очень талантливая, – задумчиво поддержала Катя, – у нее трое детей, и она признанная в мире пианистка. Видишь, так тоже может быть.

Он выпил сразу, как только принесли водку. Не дожидаясь закуски. Посидел, прислушиваясь к чему-то внутри себя, и налил еще. Катя от спиртного отказалась, чокнулась с ним соком.

– Ну, расскажи мне про этого Алешу Поповича…

Катя внимательно посмотрела на него, спокойно ответила:

– Нечего рассказывать… мы просто жили в соседних комнатах. Дружили, разговаривали, один раз в театр сходили… а разговаривали много. Он очень хороший. Это он мне ирисы привез! Ты помнишь?

– Откуда привез? – Андрей явно думал о другом.

– Из Лондона, наверное…

Больше она ничего не стала говорить. Андрей весь вечер был напряжен. Даже в перерыве концерта, еле сдерживаясь, разговаривал с кем-то по телефону.

– У тебя неприятности на работе?

– У-ме-ня-на-ра-бо-те… – протянул задумчиво хрипловатым баском Андрей и посмотрел на подходящего официанта. Тот расставил закуски, налил Андрею. Андрей поднял рюмку, посмотрел сквозь нее на Катю и выпил. – Хреновые у меня дела, Катя, так все навалилось, как будто кто нарочно…

– Где ты был последний раз?

– В Якутске. Там тоже хреново. Управляющий уволился и еще забрал с собой пару хороших ребят. Толковый был парень, четыре гостиницы мне запустил, знаешь, как это непросто в регионах! И вот мы с ним пьем сидим и ничего я ему не могу возразить. Получал он много, едет не из-за денег. И куда? В Китай! Хорошая работа, спокойная жизнь. Даже в Китае лучше… – Андрей застыл, ухватив себя за щеку. – Собственно, почему «даже», там всегда было неплохо.

Андрей говорил в стол и в сторону, мимо Кати, будто с самим собой, или еще с кем-то, но не с ней. Налил себе еще, вздохнул. Посмотрел на Катю. Подморгнул ей устало и выпил.