Франция, с ее специфическими интересами на Юге Китая и старинными связями с северными милитаристами, не видела для себя никакой пользы в торжестве Нанкина.

Англия тоже не была заинтересована в создании сильной центральной власти, способной отменить неравноправные договоры, и не хотела, в частности, пожертвовать своим специфическим положением в Кантоне, где политическая погода определялась английской колонией Гонконгом.

Японцы выступали в поддержку Чжан Сюэляна, Янь Сишаня, Чжан Факуя и Ван Цзинвэя, а также других милитаристов в зависимости от обстоятельств. Одновременно японский империализм совместно с английским поддерживал гуансийскую группировку, выступавшую против Чан Кайши.

Каждая из иностранных держав в Китае стремилась удержать или привести к власти своих ставленников, что предполагало переманивание некоторых милитаристов с одной стороны на другую как до вооруженных конфликтов, так и в ходе таковых. Влияние этих империалистических держав само по себе представляло серьезнейший фактор, усугублявший развал в Китае.

Территория, контролируемая нанкинским правительством в начале 1929 г., включала в себя фактически только пять провинций. Чан Кайши, без сомнения, являлся выразителем интересов национальной буржуазии, стремившейся к стабилизации положения в стране и получавшей в этом поддержку, прежде всего от США.

Соперничество гуансийской милитаристской группировки Ли Цзунжэня и Бай Чунси, укрепившейся в среднем течении Янцзы, Гуандуне и Гуанси, и нанкинским правительством Чан Кайши, которое опиралась на провинции Нижнего Янцзы, не могло не вылиться в войну. В марте 1929 г. Чан Кайши направил свои войска против гуансийских милитаристов. Группировка Чан Кайши в политическом и военном отношении была, несомненно, сильнее гуансийской клики и поэтому могла бы относительно быстро одержать победу. Но в силу целого ряда факторов война могла затянуться, и исход ее становился неопределенным. Однако Англия и Япония отказались на этот раз от тактики открытой мобилизации китайских милитаристских сил и предпочли ценой нейтралитета добиться определенных уступок от нанкинского правительства. Поэтому победа Чан Кайши в этом противостоянии стала более чем вероятной. Война с гуансийскими и поддерживавшими их гуандунскими милитаристами завершилась поражением последних в июле 1929 г., и они были вынуждены признать власть Нанкина. Но ненадолго.

Все решения Гоминьдана о подчинении провинций центральному правительству, о ликвидации отдельных милитаристских армий и т. д. остались на бумаге. Ни один генерал этого решения не исполнил. Гоминьдан пробовал оставить строптивых без финансовых средств, но те старым и проверенным способом собирали деньги в своих провинциях, лишая этим самым Нанкин финансовой подпитки. Иностранные державы отказали в предоставлении Гоминьдану ссуды на разоружение армии.

Тем временем в Китае стали учащаться враждебные СССР акции различных милитаристских клик. При покровительстве властей в городах Китая активизировались выступления военизированных белоэмигрантских организаций, рассчитывавших при поддержке иностранных держав обеспечить вооруженное свержение советской власти на Дальнем Востоке. Белогвардейцы сформировали многочисленные вооруженные отряды в северо-восточных провинциях Китая, где пользовались особым покровительством властей. Мукденское правительство еще при жизни Чжан Цзолиня систематически проводимой им политикой провокаций подготавливало захват

Китайско-Восточной железной дороги. Первым актом мукденских властей была конфискация у КВЖД земельных участков и принадлежащей дороге речной флотилии. После убийства Чжан Цзолиня его сын Чжан Сюэлян продолжал проводить враждебную СССР политику.

22 декабря 1928 г. отряд китайской полиции захватил в Харбине телефонную станцию, принадлежавшую КВЖД и находившуюся в совместном советско-китайском управлении. Все говорило о надвигавшейся угрозе правам и интересам СССР в Маньчжурии.

Положение на Китайско-Восточной железной дороге к тому времени было отнюдь не безоблачным. Следствием отвратительного хозяйничанья советских представителей явилось финансовое неблагополучие на дороге. КВЖД стала превращаться в чисто китайское предприятие, коррумпированное снизу доверху, где взяточничество, разгильдяйство и хищения стали системой, которую старались не замечать, и с ней никто не боролся.

Штаты дороги неимоверно разбухли. Китайские просьбы об увеличении числа китайцев в аппарате безотказно удовлетворялись. Причем этот процесс происходил преимущественно за счет создания заведомых синекур. Одновременно шло увеличение в абсолютных цифрах числа русских служащих. В результате было создано «…отвратительное, типично китайское массовое «кормление», разлагающе действовавшее на весь аппарат».

Однако последующие события имели политическую подоплеку и не были напрямую связаны с развалом на КВЖД, к которому приложили руку и советские, и китайские чиновники дороги. Нагнетанию антисоветской кампании во многом способствовали действия Японии, Англии и Франции, которые стремились оказать нажим на китайские власти с целью захвата КВЖД, устранения там советского контроля и распространения на дорогу своего влияния. Весной 1929 г. положение на КВЖД еще более осложнилось. Претензии китайцев день ото дня становились все более настойчивыми. Местная пресса проводила в Северной Маньчжурии систематические кампании против советской части администрации дороги, выдвигая требования захвата дороги, ее принудительного выкупа и т. д.

27 мая 1929 г. в помещение советского генерального консульства в Харбине внезапно ворвался наряд полиции. Был произведен обыск, который длился около шести часов. Полиция, несмотря на решительный протест генерального консула Б. Н. Мельникова, забрала часть консульской переписки и арестовала всех находившихся на тот момент посетителей – 39 человек. Все арестованные являлись проживавшими в Маньчжурии советскими гражданами. На другой день после обыска полиция опубликовала заявление относительно обнаруженного ею «заседания III Интернационала», якобы происходившего в подвале консульства, что представляло собой нелепый вымысел и притом явно безграмотный.

Позднее в «Обвинительном акте и приговоре по делу советских граждан, арестованных при обыске в советском консульстве», опубликованном 11 сентября 1929 г., были приведены подробности полицейского рейда: «На месте было обнаружено большое количество документов и официальных бумаг и остатки от бумаг сожженных (тайных телеграмм между Харбином и Москвой – содержанием этих телеграмм является предписание о создание в Нанкине и Мукдене и др. местах партии террористов с целью препятствовать объединению Севера и Юга Китая). Помимо этого в канцелярии были обнаружены револьверы, патроны, книги и бумаги для пропаганды коммунизма».

Одновременно с нападением на харбинское генеральное консульство были произведены налеты на советские консульства в Цицикаре (Северо-восточный Китай) и Маньчжули (станция Маньчжурия). Сотрудники харбинского генконсульства после допроса были освобождены. А арестованные советские граждане, не являвшиеся сотрудниками консульства, были увезены в Мукден и отданы под суд.

На состоявшейся 8 июля 1929 г. в Пекине встрече Чан Кай-ши и Чжан Сюэляна было принято решение о вооруженном захвате КВЖД. Хотя в решениях IV Пленума ЦИК Гоминьдана подтверждалось, что иностранная собственность в Китае не будет принудительно экспроприирована, но к Советскому Союзу подход был иной. Толкая Чжан Сюэляна на этот шаг, Чан Кайши стремился поставить молодого маршала в полную зависимость от Нанкина и одновременно поднять свой престиж и получить в распоряжение национального правительства большую часть прибылей от эксплуатации КВЖД. Чан Кайши также надеялся помешать формированию направленной против него коалиции Чжан Сюэлян – Фэн Юйсян. Чжан Сюэлян, в свою очередь, полагал, что захват Китайско-Восточной железной дороги укрепит его позиции на Северо-востоке Китая, позволит лично распоряжаться прибылями КВЖД в полном объеме, обеспечит ему независимость от Нанкина.