6 августа 1929 г. путем опроса членов Политбюро ЦК ВКП(б) было принято предложение Сталина и Ворошилова об образовании Особой Дальневосточной армии (ОДВА) за счет объединения всех вооруженных сил, тогда расположенных на территории Дальнего Востока, и о назначении командующим этой армией В. К. Блюхера. Для того чтобы не ослаблять РККА в европейской части СССР, в ОДВА были привлечены в основном воинские подразделения, сформированные из местного населения.

27 августа со стороны нанкинского правительства последовало предложение урегулировать конфликт путем подписания совместной декларации, полностью соответствовавшей советским требованиям. Казалось, что конфликт будет разрешен путем переговоров. Однако советская сторона неожиданно стала настаивать на восстановлении в должности прежнего управляющего КВЖД и его помощника. Это был явный отход от старых требований, оттягивавший возможность немедленного начала переговоров. Надуманный предлог для отклонения китайских предложений, вероятно, был продиктован стремлением проучить зарвавшихся китайцев. Пойти с Китаем на переговоры означало капитулировать в очередной раз и выдать китайцам карт-бланш на проведение новой провокации. К сожалению, проявленная твердость заставила томиться в тюрьмах сотни советских граждан, арестованных в связи с конфликтом на КВЖД.

В начале августа Чан Кайши опубликовал манифест о насущной необходимости немедленного сокращения армии. По словам Чан Кайши, армию следовало довести до 800 тыс. человек. Он указывал, что центральное и провинциальные правительства не в состоянии покрывать расходы на содержание армии и различных военных учреждений, доходившие до 396 млн долларов при национальном доходе 450 млн долларов. Даже в случае сокращения армии до указанной цифры расходы на армию, по словам председателя национального правительства, должны были составлять 60 процентов всего бюджета.

Что собой представляла на тот момент маньчжурская армия? Формально она находилась под командованием диктатора Маньчжурии – маршала Чжан Сюэляна; на деле войска, дислоцированные на территории провинций Хэйлунцзян и Гирин, подчинялись в первую очередь дуцзюням – губернаторам, ставшим с 1928 г. председателями правительств этих провинций, которые проявляли вполне определенную самостоятельность.

Текст присяги любой армии, в том числе и китайской, наиболее ярко характеризовал ее суть. В 1927 г. в армии Чжан Цзолиня (отца Чжан Сюэляна) буквальный текст присяги был следующий:

«Клянусь защищать моего дуцзюня, поддерживать мир и порядок, исполнять свои обязанности, не исполнять приказаний других дуцзюней и убивать изменников моего дуцзюня. Если я нарушу данную клятву, пусть пуля пронзит мое сердце. Если я буду неверен моему дуцзюню, пусть дети мои станут ворами».

Из этой присяги совершенно ясно следовало, что задача армии одна – быть орудием в руках ее хозяина – генерала. Никаких сообщений о замене этого текста другими не было, и, очевидно, эта присяга и в 1929 г., и в последующих годах была моральным заветом мукденских войск.

С самого начала конфликта на КВЖД при непосредственном содействии китайских войск белогвардейцы систематически обстреливали советские пограничные заставы и мирное население. Белогвардейцы Сибири, Урала, Туркестана не смогли выйти на европейский горизонт. Гонимым Красной армией и красными партизанами, им был один путь – в Китай. Колчаковцы, семеновцы, анненковцы и другие в массе своей в Китае и осели. Вместе со «штатской» эмиграцией, купцами и царскими чиновниками, проживавшими в Маньчжурии и ранее, они образовали «белый остров» на территории Китая.

Всего их собралось в Китае около 95-100 тыс. разного пола и возраста, из которых до 75 тыс. человек осело в Маньчжурии, главным образом в северной ее части с центром в Харбине. Как жили в Маньчжурии эти люди? Часть из них, обосновавшаяся там до революции или вывезшая во время бегства какие-нибудь солидные ценности, в целом жила неплохо. Многие торговали, успешно эксплуатируя местное население, кое-кто служил, некоторые из них имели работу на государственных должностях. Но это была только верхушка эмиграции. Большинство же из них, главным образом бывшие офицеры и казаки, искалеченные войной, ничем не владевшие и ничего не знавшие, кроме военного ремесла, стали деклассированными элементами и влачили, по сути, нищенское существование. За пару долларов, за хорошую выпивку эта категория людей готова была на любую авантюру.

Именно из них бывший маршал Чжан Цзунчан (в 19261927 гг. – главнокомандующий объединенными войсками провинций Чжили и Шаньдун) формировал свои лучшие наемные части: бригаду Нечаева, дивизион бронепоездов. Этот же контингент служил маньчжурским милитаристам основным источником для формирования подразделений жандармерии, полиции, контрразведки, провокаторов. Наиболее удачливые наемники сумели устроиться в армию Чжан Сюэляна на должности военных инструкторов, преподавателей, советников, летчиков. Отсюда же набирались наемники для участия в налетах на советское полпредство в Пекине в 1927 г., на консульство в Тяньцзине и для последних захватов, обысков и арестов советских работников в Харбине.

Политически маньчжурская эмиграция не была однородна. В ней оказались люди с разной политической окраской – от продолжавших «эсерствовать» до ярых монархистов. Впрочем, монархистов разных оттенков и ориентаций было подавляющее большинство. Общее настроение было резко антисоветским. Выражение малейшей симпатии к СССР пресекалось жесточайшим образом. Белоэмигранты продолжали лелеять мечту о восстановлении в России павшего режима. Они издавали свои газеты, постоянно организовывались и реорганизовывались, горячо обсуждали будущие формы правления и планы военного похода на СССР.

Всего в Маньчжурии насчитывалось не менее 50 белых организаций. Многие из них вели свою работу конспиративно, вербовали «пятерки», «тройки», создавали отряды для налетов на советскую территорию. Впрочем, основная их деятельность направлялась обычно на добывание денег откуда только возможно: продажа «разведывательных» материалов китайским властям, «подряды» на карательные экспедиции и т. п. Наиболее крупных организаций было две – генерала Хорвата и атамана Семенова. Хорват (весной 1929 г. признанный Нанкином), бывший управляющий КВЖД при царском правительстве, сторонник покойного великого князя Николая Николаевича, воплощал собой «национальную идею». Его резиденцией являлся Бэйпин, а центром деятельности – Харбин. В крупных пунктах у Хорвата имелись свои уполномоченные. Он был тесно связан с Чжан Сюэляном.

Соперником Хорвата был известный атаман Семенов. Его организации, такие как «Кружок последователей атамана Семенова» и другие, были малочисленнее, чем у Хорвата, но активнее и авантюристичнее. В поисках средств Семенов был готов на все. С большим упорством он добивался выдачи ему сумм, депонированных в свое время Колчаком, в чем так и не преуспел. Имелись достаточно веские сведения, что некоторые державы оказывали Семенову финансовую помощь. Сам же Семенов пользовался гостеприимством Японии и проживал в Нагасаки, хотя и имел известный вес в кругах Нанкина и Мукдена. Он выдвинул план военного похода в Забайкалье через Ургу.

В месяцы, последовавшие после захвата китайцами КВЖД, белая эмиграция буквально ожила. Еще весной, когда китайцы только готовились к захвату КВЖД, они стали всячески обрабатывать белогвардейцев. Семенова в марте того же года даже приглашали в Шанхай на особую конференцию, где в присутствии членов нанкинского правительства обсуждались антисоветские планы, в первую очередь план похода против Внешней Монголии.