меня двумя пальцами за подбородок и запрокинул мне голову так, чтобы пристально смотреть на меня сверху вниз.

– Никто, кроме тебя, не прикасался ко мне с тех пор, как мы впервые встретились.

– Тогда как ты узнал об этом месте? Представляю, как его тут используют, – сказала я, стараясь не отвлекаться на его наготу, на гладкую золотистую кожу.

Я не позволю себе онеметь от восхищения при виде красивого лица и рельефных мускулов.

Я же не кукла без мозгов.

– Да поступали тут кое-какие предложения, – ответил Кэлум, заставляя меня сглотнуть вновь нарастающую ярость.

С каждым словом, которое он произносил, мне все больше хотелось пометить его как свою собственность.

– Предложения. Даже во множественном числе. Что ты тогда делаешь здесь со мной? Мог бы сейчас заниматься сексом с кем-нибудь втроем.

Кэлум усмехнулся.

– Мог бы и занимался бы, если бы хотел, но меня не интересует никто, кроме тебя, звезда моя. Не знаю, как я могу выразиться еще яснее. Ты для меня – единственная. Женщины могут делать мне предложения, но мой ответ всегда будет – нет. И я ожидаю того же от тебя.

Я снова сглотнула, когда он положил руку мне на плечи, медленно просунул кончики пальцев под ткань и начал вести их вниз к рукам. Если бы шнурки спереди были развязаны, платье бы уже упало.

Я вскочила на ноги, как только рукава заскользили вниз.

– Кэлум, – произнесла я, заставив его остановиться, и закусила губу.

Я не сомневалась в том, что между нами произойдет, если платье все-таки упадет с меня. На этот раз он не отвернется и не будет потом отвлекаться на шрамы на моей спине.

– Как только ты впустишь меня внутрь себя, детка, пути назад уже не будет. Пожалуйста, пойми это, прошу тебя от чистого сердца. Как только мы пересечем эту черту, ты станешь моей, – промурлыкал Кэлум, играя с тканью и глядя на меня сверху вниз.

Он ждал моего ответа, не сводя с меня глаз, и его расслабленное лицо выражало терпение, несмотря на настойчивость во взгляде.

– Я думала, что уже твоя, – глупо ответила я, не в силах придумать, что сказать в такой напряженной ситуации.

Кэлум наклонился вперед, коснулся своими губами моих и легким движением смахнул рукава с моих плеч.

Платье волной скатилось с меня и улеглось у ног, оставив меня голой, если не считать носков и ботинок. Кэлум поцеловал меня в скулу, провел губами вниз по шее и опустился передо мной на колени.

Он был довольно высок, и его голова оказалась на уровне моей груди. Ртом он нежно ласкал мою кожу, по которой бежали мурашки. Пальцы развязывали шнурки на ботинках, пока он целовал мне сосок, обхватив его губами и обволакивая меня влажным жаром.

Когда он закончил со шнурками, я уже задыхалась от желания. Взявшись за мое колено, Кэлум согнул мне ногу, чтобы стащить ботинок вместе с носком, в то время как его язык медленно скользил по затвердевшему соску.

Поцеловав ложбинку между грудями, он переключился на другой ботинок и втянул второй сосок в рот с еще большей настойчивостью. Он сосал его так сильно, что спина у меня выгнулась, затем он наконец снял второй ботинок, поднялся на ноги передо мной и прижался ко мне своим обнаженным торсом.

Кэлум стал целовать мои губы, его язык переплелся с моим и угрожал поглотить меня. И тогда я поняла, что готова на все, чтобы удержать его.

Его ноздри раздулись, когда он отстранился, а затем Кэлум потянулся ко мне, чтобы схватить обеими руками за ягодицы и сжать.

– Иди в воду, звезда моя, – произнес он хриплым от вожделения голосом, отступил на шаг и опустил руки на завязки на брюках.

Именно так я и поступила – шагнула в воду, сбежав от прохладного воздуха и окунувшись в тепло горячего источника. Я медленно опускалась в купель, позволяя теплой воде постепенно окутать меня. Опустив голову под воду и немного поплавав так, я вынырнула на поверхность.

Рядом со мной, окунувшись с головой, в источник погрузился Кэлум. Его светлые волосы намокли и потемнели. Он взял мыло, лежавшее на краю купели, и медленно подошел ко мне, намыливая его в руках.

– Похоже, у Сопротивления нет средства специально для волос, – проворчал Кэлум, касаясь намыленными руками моей макушки и методично проводя ими по моим волосам.

– Ничего, я к этому привыкла, – сказала я с легким смешком.

Когда вы бедны, у вас одно мыло на все случаи жизни. Только самые богатые могли позволить себе что-то еще.

– Ты заслуживаешь самого лучшего. Тебе необходим специальный шампунь для мытья волос и бальзам для их смягчения, – бормотал Кэлум, распределяя пену по моим волосам.

Его пальцы массировали мне кожу головы, и я покраснела, когда подумала, каким чучелом, должно быть, выглядела по сравнению с теми женщинами, с которыми он привык иметь дело.

Если они могли себе позволить постоянно пользоваться такой роскошью, как специальные средства для волос, то я им однозначно проигрывала вчистую.

Кэлум запрокинул мне голову назад, помогая тщательно смыть мыло с волос, а затем стал водить мылом по шее и плечам. Его прикосновения были медленными и ленивыми, он словно исследовал каждую линию, каждую отметину у меня на коже. Смывая грязь и пот с моего тела, он смотрел только туда, где меня касалась его рука с мылом.

Глядя, как смывается грязь и обнажается чистая кожа, девушка, которой я когда-то была, с каждым движением мыла раскрывалась все больше. К тому времени, когда Кэлум закончил с моими руками и перешел к грудям, я подумала, что могу взорваться. Тщательно отмыв их, он перешел к животу и в конце концов спустился к бедрам.

– Лучше я сама. – Я покраснела при мысли, что он будет касаться самой интимной моей части.

– Я только вчера входил в тебя пальцами, звезда моя. Неужели ты думаешь, что мне зазорно вымыть твою киску, если я хочу погрузиться внутрь языком? – спросил Кэлум, потирая свои намыленные пальцы передо мной.

Он раздвинул мне ноги шире, провел между ними рукой, тщательно промывая.

Я застонала. Жар внутри меня нарастал, когда он гладил меня между ног. Удовлетворившись результатом, Кэлум перешел к ногам, поднимая их по одной и методично омывая. К тому времени как он развернул меня и начал мыть спину, нерешительно касаясь каждого шрама пальцами, я уже не помнила себя от желания.

Кэлум наклонился и прижался губами к худшему из шрамов, целуя чувствительную кожу, которую, казалось, покалывало каждый раз, когда к ней