— Да, товарищ комбриг.

— Успех этой операции будет зависеть от данных твоей разведки. Возьми с собой лучших разведчиков из местных жителей. Кого взять, подбери сам. Второго августа ты должен нам сообщить все, что там разведаете. Желаю тебе успеха.

Получив это задание, я тут же пошел к себе в отряд и, заручившись согласием командира, забрал с собой в разведку братьев Короткевичей. Задание для будущей разведки было очень сложное: мы должны были ее проводить рядом с большими гарнизонами противника, среди большого количества немцев, поэтому решили коней не брать, а идти пешком. До железной дороги от Толпина нам нужно было пройти более 40 километров. Вооружившись автоматами, мы двинулись в путь.

Во второй половине дня мы были уже на той стороне Бука и, благополучно обойдя немецкие гарнизоны в Серковицах и в Соколино, уже были километрах в пяти от Дроздова, как вдруг заметили, что среди густого кустарника прячется в форме немецкого солдата какой-то человек. Он был без головного убора, в сильно поношенной, засаленной немецкой форме и без оружия. Приглядевшись к нему, мы сразу же догадались, что это бежавший из плена наш человек. Его смущала моя форма немецкого солдата, поэтому он, озираясь по сторонам, с большой опаской подошел к нам.

— Кто ты такой? — спросили мы его.

— А вы кто такие? — в свою очередь задал он нам вопрос.

Через несколько минут нашего разговора мы быстро разобрались, кто такие, и поняли друг друга. Оказалось, что этот молодой парень совсем недавно попал в плен к немцам. Они привезли его в Михайловщину и посадили в лагерь военнопленных. Два дня назад его повели на работу с группой военнопленных, и ему удалось бежать. Уже двое суток он бродит по лесам, боясь зайти в деревни.

— Я ищу партизан и хочу воевать против немцев, — заявил он в конце нашего разговора с ним.

Я посмотрел на этого парня. Добродушный, круглолицый, слегка курносый, с шевелюрой светлых волос на голове и с улыбкой на осунувшемся от голода лице, он как-то сразу по душе пришелся нам.

— Ну, что же мы будем с тобой делать? — спросил я. — Нам сейчас с тобой не по пути. Давай сделаем так: наша бригада находится километрах в 35 отсюда и называется по имени комбрига Гудкова Николая Петровича. Тебе сейчас надо идти на Лавреновичи, потом на Лозы, а затем в Толпино. Все запомнил? В Толпине тебя задержат партизаны, стоящие на посту. Ты скажешь, что идешь от комиссара Ильина к Агапоненко Николаю. Остерегайся по пути следования только немецких гарнизонов в Соколино и в Серковицах. А как тебя зовут-то?

— Иван Старшинов, — ответил он.

— Ну, давай, Иван, двигай. Язык до Киева доведет, — в шутку сказал я ему на прощание.

К вечеру мы были уже около Дроздова. Отдохнув часа два в лесу, мы пошли по опушке леса. Затем, минуя деревню Углевщину, подошли поближе к шоссе Минск — Орша, чтобы понаблюдать за ним утром и днем. Сидя в густом кустарнике на опушке небольшого лесочка, мы шепотом рассуждали:

— Егор, как ты думаешь, где немцы больше всего ожидают нападение партизан на железную дорогу? — спросил я более рассудительного старшего Короткевича.

— Ясно где, там, где больше леса. Но туда нам и соваться нечего. Многие наши подрывники говорили, что там, где железная дорога проходит по лесу, немцы вырубили по сторонам дороги лес и сделали вдоль нее лесные завалы. На сучках поваленных деревьев навешали разных банок из-под консервов, намотали колючей проволоки, и пройти там бесшумно к дороге совсем невозможно. Кроме того, по железной дороге ходят немецкие патрули, а в некоторых местах сделаны пулеметные точки.

— Значит, надо подойти к железной дороге там, где нас немцы совсем не ожидают. Так я думаю? Вот и мы сегодня ночью попробуем подойти от этого лесочка к железной дороге прямо между станцией Толочин и Озерцами. Правда, это очень опасно. Сначала надо перейти шоссе, потом открытое место, но все же попробуем.

Как только стало совсем темно и по шоссе почти прекратилось движение транспорта, мы быстро перебежали его и, прикрываясь где отдельными кустиками, а где разными канавами и складками местности, подошли к какой-то канаве, обросшей густым кустарником и идущей прямо к железной дороге. Осторожно, стараясь совсем не шуметь, мы минут через 20 подошли к насыпи железной дороги. Направо, примерно в километре от нас, находилась станция Толочин, а налево и несколько сзади нас был поселок Озерцы, где тоже находились немцы. Налево по железной дороге в сторону Орши, примерно километрах в шести, находился разъезд Видерщина, а дальше станция Коханово. Был примерно час ночи. Мы легли в кустах около железнодорожной насыпи и стали ждать, не пройдут ли патрули противника. Ждем полчаса, час, никого нет. Мимо нас прогремел товарный состав, и снова стало тихо, только где-то на станции Толочин время от времени раздавались паровозные гудки какого-то состава. Расхрабрившись, Егор поднялся на полотно железной дороги и внимательно посмотрел в сторону Толочина, затем — Коханова.

— Братки! Все тихо. Вот здесь и нужно рвать «железку», — сказал он.

— Ну, что ж, товарищи, возвращаемся, — предложил я.

— Да, пошли.

Было около трех часов ночи, когда мы снова пересекли шоссе, но на этот раз идя почти в полный рост. Благополучно миновали поселок Озерцы, оставив его с правой стороны. Там немцы спали глубоким сном. Затем по опушке леса на рассвете мы подошли к Дроздову. Двое суток мы почти не спали, находясь в большом нервном напряжении, и теперь, очутившись в лесу около Дроздова, решили хотя бы несколько часов поспать. Было уже 2 августа. Я хорошо помнил приказ Гудкова: 2-го числа принести разведданные о подходе к железной дороге. Мы вполне успеем к вечеру этого дня сообщить комбригу о результатах нашей разведки. Поэтому, забравшись в густой ельник, мы быстро уснули тревожным сном. Разбудила нас ворона, каркающая на высоком дереве около нашего ельника. Было около 2 часов дня, и мы поспешили вернуться в бригаду с докладом о данных разведки.

Солнце уже начало склоняться к горизонту, когда мы стали подходить с южной стороны к Серковицам. Поднявшись на одну из высоток, мы хорошо увидели с нее большак, идущий от Серковиц в сторону Лавреновичей через Бук. Неожиданно мы были удивлены и даже несколько напугались тем, что увидели впереди. По этому большаку двигалась огромная колонна людей, конец которой затерялся где-то у самых Лавреновичей. Там были также видны повозки, сопровождающие эту колонну. Что же это были за люди? Может быть, это двигались гитлеровские каратели? А нас всего только трое, и находимся на высотке, где, кроме нескольких сосенок, совсем нет близко леса. Как же быть? Я попытался посмотреть в бинокль, но ничего разглядеть не смог, так как уже вечерело и была плохая видимость, да и эти люди находились километрах в трех от нас. Но было ясно видно, что эта колонна движется в нашу сторону. У меня возникла скрытая надежда, что это идут партизаны на выполнение задания. И я не ошибся.

Минут через 40, когда уже стало совсем темнеть, к нам на высотку поднялись первые группы людей из этой колонны. Прячась в тени сосенок и вглядываясь в лица этих людей, мы узнали наших разведчиков. Среди них также шагал Александр Евсеенко. Обрадовавшись такой встрече с нашими товарищами, мы вышли к ним, и я спросил: