я хотел поцеловать их, поделиться с ними жизненной силой. Я шагнул и сел на край кровати.

— Слушай, — мне так много хотелось ей сказать. Что я идиот. Трижды. Что я люблю ее и больше всего на свете хочу, чтобы она была рядом. Черт, да я мир переверну, чтобы так и было.

— Марко… — Ее ладонь уперлась мне в грудь, — Послушай меня, Марко.

Я замер, так и не прижав ее к себе. А ведь руки уже почти заключили ее в объятия. Ее чужое, опухшее лицо с малиновыми подтеками было так близко, что мне пришлось приложить все свои внутренние силы, чтобы не вцепиться в ее губы страстным поцелуем.

«Мы в больнице. Она не в лучшей форме. Ты же не животное!» — напомнил я себе.

— Марко, я хочу, чтобы ты услышал меня и понял.

Я уперся взглядом в щелочки, из которых сквозил завораживающий изумрудный свет.

— Марко, нам не нужно больше встречаться. Никогда!

Глава 18

Маша

Ну вот, я это сказала. До последнего думала не получится. Малодушно надеялась, что сегодня он не придет, и наше расставание удастся отложить. Потому что до последней черты можно двигаться мелкими шагами, можно вообще замереть, и все еще быть вместе… Хотя, что я такое несу. Видимо, некоторые особенно ретивые муравьи все-таки залезли мне в мозг и здорово им полакомились, несмотря на заверения доктора, который, изучив результаты томографии, пришел к противоположному выводу. Он заявил, что жизненно важные внутренние органы вторжению насекомых не подверглись. Ну, а с чего тогда у меня такие глупые мысли? Я и Марко вместе. Когда это мы били вместе? Только в моей голове. И в сердце. И в душе. А он…

Он замер. И я тоже. Сидим, пялимся друг на друга невидящими глазами, как манекены в морозильной камере. И каждый думает о своем. Не знаю, что происходит у него внутри. У меня сплошная боль. Физически чувствую, как в открытые раны вонзились и медленно проворачиваются десятки ножей. Хочется кричать. Я сдерживаюсь, но глаза предательски слезятся. Надеюсь, он спишет слезы на мое состояние.

Вообще план был хороший, сказать такие слова сейчас. Потому что я так выгляжу, что расстаться со мной одно удовольствие. Глянув утром в зеркало, я пришла к выводу, что и сама с собой рассталась бы без сожаления. Но Марко, конечно, не был бы Марко, если бы не принялся выяснять. Господи, ну вот зачем ему все это? Я и раньше не слишком ему нравилась. И от того, что мы сведем к минимуму наше общение он ведь только выиграет. Но нет. Он сдвинул брови, подобрался весь, спросил каким-то чужим, глухим голосом:

— Почему?

Почему, что? Нет, ну в самом деле! Зачем устраивать драму на пустом месте? Так нравиться надо мной издеваться? Ему мало, что я попала в больницу? Да что я ему сделала?!

Ладно, никто ничего доказать не может. Но я же чувствую, что у всех моих бед одно имя — Марко Сеймур.

Сегодня утром, проанализировав с Лехой все последние события, мы пришли к такому решению. Леха мой самый давний и если уж на то пошло, самый преданный друг. И он смотрит на все, что происходит со мной, со стороны. То есть Мия и Эльза, Берти или Платон — они не могут быть объективными. Потому что они так или иначе вовлечены в процесс. Леха же сам по себе. Но он всегда меня поддерживал. Да он ради меня даже в Оксфорд полетел. Хотя ему и в МГУ было вполне комфортно. В общем, он мой друг, и не доверять ему у меня нет причин. Хотя вчера я с ним едва не поругалась. Впервые в жизни. И опять из-за Марко. Пригласить Леху на вечеринку в Дувр было спонтанной идеей. Я плавала в волнах эйфории после нашего примирения с мистером Сеймуром и четырех, или даже больше бокалов шампанского, распитого за те несчастные десять речных миль, которые мы прошли на яхте. Когда поездка в родовое поместье Берти стала не идеей, а планом, Марко предложил мне пригласить друзей. Я позвонила Мии, позвала их с Эльзой. А потом подумала, что и Лехе было бы полезно хоть изредка выбираться из лаборатории. Подышать свежим воздухом, посмотреть на сверстников. И я набрала его номер.

— Очень кстати, — отреагировал он на мое предложение, — Я давно хотел с тобой поговорить.

— Леш, это другое, — я понимала, что последнее время мое поведение совершенно не вписывается в ожидания Лехи от нашей жизни в Оксфорде. Мы ведь мечтали, что будем работать изо всех сил и соберем наш проект за полгода. И следующим летом вернемся в Москву триумфаторами. Нам казалось, что старинный европейский университет, знаменитый своими научными разработками, станет для нас трамплином в большую науку.

— Маша, ты реально хочешь выйти замуж за Платона? За этого тупицу с понтами?

Я округлила глаза. Не думала, что он в курсе слухов. Леха поправил очки и вздохнул. Десять минут назад он вошел в мою комнату в поместье семьи Берти и наше общение свелось к тому, что он отчитывал меня как учитель двоечницу. Но он был прав. Я же его подвела. Я растрачиваю себя на всякую ерунду.

— Реально, я потерял с тобой связь. Я в этот чертов Дувр приехал, только чтобы с тобой поговорить.

— У нас же телефоны. Разве нет?

— Нет, представь себе! — щеки его стали пунцовыми от праведного гнева, — Вернее телефоны-то есть, только как я не позвоню, ты то плачешь, то пьешь. Это ведь не нормально.

На меня накатило рыскание. Ну, да, он звонил мне пару раз, и закидывал сообщениями, предлагая назначить время для сбора нашей команды по проекту. Но после неприятной истории с Ибом я охладела к совещаниям. Тем более, что сказать нам друг другу по-прежнему нечего. Поэтому все последние сообщения от Лехи я попросту игнорировала. Но, с другой стороны, он мог бы еще раз позвонить. Или встретиться со мной один на один. Уверена, мы бы большего добились в обсуждении проекта, чем с этими новыми нашими коллегами, которые не только пользу не приносят, но и разбавляют работу ерундой. Как вода насыщенный раствор.

— Ладно, — сейчас согласилась я, — Ты прав. Немного подзабила на проект.

— И на учебу, — не стал жалеть меня друг, — Я поспрашивал, у тебя долги по всем предметам.

— Тебе раскрыли мои личные данные?! — нет, ну это и правда из ряда вон по меркам местной системы. Как они