— Ее похитили, Сальво, одному богу известно, кто такие, я в полицейском участке, заявление подала, не могу долго говорить, они ее прямо на улице у церкви схватили, она была рядом со мной, мы только сплавили детишек, а Амелия под конец закатила истерику, и ее мамаша заявила, дескать, мы ей ребенка испортили, мы с Ханной шли вниз под горку, злые как черти на неблагодарную тетку, и тут машина останавливается, из нее два мужика выходят, один черный, другой белый, на вид обычные парни, Сальво, а за рулем женщина, белая, она все время смотрела вперед, даже головы не повернула, а черный парень подошел и говорит: “Привет, Ханна” — и вдруг обнял ее за талию, будто старый друг, и мигом втащил в машину, и они тут же уехали, а эта славная дама в полиции, она все спрашивала меня, какой марки была машина, и показывала разные фотографии, часами мурыжила, а Ханна, она мне даже слова не успела сказать, и теперь в полиции мне говорят, а вдруг она на самом деле хотела с ними уехать, может, это ее парень был или, может, она решила подзаработать, обслужив обоих, как будто Ханна на такое способна, они ее схватили средь бела дня и увезли, а эта милая дама в полиции сказала, что она, может, вообще проститутка, а может, и ты, Грейс, тоже, и кстати, отвлекать полицию от работы — это, между прочим, преступление, Грейс, к твоему сведению, ну тут я ей жару задала, повесьте табличку, черт вас дери, что, мол, чернокожих в упор не видим, и вот теперь она со всеми тут разговаривает, кроме меня…

— Грейс!

Повторяю ее имя несколько раз. Потом задаю ей вопросы — как ребенку, пытаясь успокоить, а не напугать еще больше. Что случилось? Нет, не сейчас, а в Богноре, когда вы были вместе. Я имею в виду, в первую ночь, когда Ханна якобы пошла в кино со старшими детьми. Да-да, в ту ночь.

— Это был сюрприз для тебя, Сальво.

Что за сюрприз?

— Она что-то для тебя записывала, какой-то аудиофайл, так она сказала, какую-то музыку, которая ей самой очень нравится и которую она хотела подарить тебе. Это был секрет.

Ну хорошо, и куда она отправилась записывать эту музыку?

— В одно место, про которое ей рассказал Войтек, где-то на холме, туда транспорт не ходит. Мы позвонили Войтеку в студию. Эти музыканты ненормальные, у них повсюду друзья, Сальво. У одного приятеля Войтека есть знакомый в Богноре, и Ханна пошла повидаться с ним, а я не должна была тебе проговориться, вот и все. Господи, Сальво, да что ж это такое творится-то?!

Я прерываю связь. Да-да, Грейс. Спасибо тебе. А сделав аудиофайл из пленок номер пять и шесть, Ханна загрузила его в компьютер, который, разумеется, был у Войтекова приятеля, и отправила по электронной почте Хаджу — для общего развития и чтобы помочь ему урезонить отца, которого он так почитает, да только зря она старалась, потому что операция к тому моменту уже вылетела в трубу, зато всякая шушера, подслушивающая и подглядывающая, все, кого я по ошибке считал друзьями, уже окружили ее, подкрадываясь, как хищники к добыче.

* * *

Чтобы обнаружить грешника, твердил брат Майкл, надо найти грешника в себе самом, и всего за несколько секунд мне удалось это сделать. Я подошел к шкафу, выудил из кармана кожаной куртки собственный мобильник, которым запретил себе пользоваться, за исключением голосовой почты, и включил его. Как следовало ожидать, у меня было только одно новое сообщение. Не от Пенелопы, не от Барни и не от Ханны. Сообщение оставил Филип. Говорил он не приятным, обволакивающим баритоном, а ледяным голосом, на который я и рассчитывал:

Вот номер телефона, Сальво. Звони в любое время суток. У меня к тебе предложение. Чем скорее позвонишь, тем лучше для всех нас.

Я тут же набрал номер, и мне ответила Сэм. Она назвала меня Брайаном, совсем как в старые добрые времена:

— У тебя есть ручка, Брайан, дорогой? А блокнот? Ну разумеется, вот и умница. Записывай адрес.

Признаюсь сразу: в последующие десять минут мои действия не отличались осмысленностью, и мое поведение то и дело менялось — от безрассудно-маниакального до рассудочно-деловитого. Не припоминаю, чтобы испытывал сильные чувства вроде горечи или гнева, хотя, судя по дальнейшему, подобного рода эмоции все же закипали под ватерлинией. Первая мысль — у меня их вертелось множество, и все первые — была о гостеприимной чете Хаким. Мы успели подружиться не только с ними, но и с их детьми, сорванцом Рашидом, в котором Ханна души не чаяла, и застенчивой Дианой, которая вечно пряталась за кухонной дверью, выжидая, когда же я пройду мимо. Поэтому я взял толстую пачку купюр из моего дурного богатства и вручил ее потрясенной миссис Хаким.

Моя следующая первая мысль основывалась на предположении, что вернусь я в этот дом не скоро, а то и вовсе не вернусь. Поэтому я позаботился о том, чтобы по возможности оставить комнату в идеальном порядке. Моя чистоплотность смахивает на навязчивую идею — Пенелопа с подачи Полы даже окрестила ее “анальным комплексом”. Так что я снял простыни с кровати, наволочки с подушек, взбил их, принес полотенца из ванной и, аккуратно увязав все грязное белье в узел, пристроил его в углу.

Особенно меня беспокоил вопрос, что надеть. Наглядным примером мне служила печальная участь Макси и его товарищей: им, очевидно, придется отныне на протяжении многих лет обходиться одной и той же одеждой. Поэтому я выбрал прочные вельветовые джинсы, старую добрую кожаную куртку, которая обещала еще долго мне послужить, кроссовки и вязаную шапочку, а рюкзак битком набил запасными рубашками, носками и трусами, запихнув туда же и несколько самых дорогих сердцу предметов, в том числе фотографию Ноа в рамке.

Под конец я извлек из тайника позади гардероба злополучную полотняную сумку и еще раз просмотрел ее содержимое, дабы убедиться, что двух пленок там и в самом деле нет. (А то слишком уж часто за последние двое суток вымысел и реальность играли со мной в поддавки.) И вот я закрыл дверь в наш с Ханной недолговечный рай, промямлил какие-то прощальные слова растерянным супругам Хаким и сел в такси, уже поджидавшее меня, чтобы доставить по адресу в Риджентс-Парк, куда меня пригласила Сэм.

Приведенное ниже описание дальнейших событий достоверно, насколько позволяет память, но следует учитывать, что все мои пять чувств функционировали на тот момент не лучшим образом. Подъехав к элегантному дому на Олбени-кресент (чтобы приобрести такой, не хватило бы и нескольких миллионов фунтов стерлингов), я увидел в палисаднике двух молодых людей в спортивных костюмах, которые перекидывались набивным мячом. Заметив, что я к ним пожаловал, они прервали свое занятие и дружно принялись меня разглядывать. Ничуть не смущенный их вниманием, я расплатился с шофером, не забыв прибавить щедрые чаевые, и подошел к воротам, после чего один из молодых людей весело поинтересовался, не может ли он чем-нибудь быть мне полезен.

— Не исключено, — отвечал я столь же дружелюбно. — Так уж вышло, что я приехал повидаться с Филипом по личному делу.

— Тогда ты, парень, явился по адресу, — ухмыльнулся он и с подчеркнутой вежливостью забрал мой рюкзак, а его напарник снял с плеча сумку, оставив меня с пустыми руками.