Гонта едва заметно перевел дыхание. Он был силен и выдержал мощь Кима лучше, чем мог бы кто-либо из присутствовавших (кроме Таука). Но и ему пришлось несладко: на его смуглом высоком лбу выступила испарина.

- Спасибо за доверие, Ким, -- сказал он наконец и вопросительно глянул на Йона.

- Я к вашим услугам, -- кивнул журналист.

Клю позади фыркнула.

- Ему мало, что его один раз уже арестовали, -- сказала она Реми.

Йон повернулся и набрал было воздуха, чтобы что-то сказать, но Клю опередила его, махнув рукой:

- Иди, иди. Я знаю, ты прав. Иди. Раз Ким идет с тобой, значит, мне не надо будет тебя опять вытаскивать.

И она грустно засмеялась, отвернувшись от всех и безуспешно пытаясь скрыть, как ей на самом деле невесело.

Джессли тронула Кима сзади за рукав. Он полуобернулся к ней, и она быстро чмокнула его в щеку, сразу же отступив.

- Удачи тебе, -- пожелала она ему дрогнувшим голосом и отошла, обняв за плечи расстроенную Клю.

Ёсио сделал шаг вперед, готовясь приводить аргументы в защиту своей полезности, но Ким опередил его, сказав:

- Сакамото Ёсио будет нам безусловно нужен.

Легин кивнул. Вопрос был решен.

Йон повернулся к Эвису и Реми. Реми развел руками.

- Опять меня не берут.

- Ты -- второй пилот "Лося", -- напомнил ему Йон.

Реми понуро кивнул.

Эвис сказал:

- Я понимаю. За мной -- безопасность экипажа?

- Именно так, -- кивнул Йон.

Эвис коротко поклонился:

- Я сделаю все, как надо, высокоученый писатель.

Ирам спросила:

- Как мы попадем на корабли?

- Два моих оперативника воспользуются вашим бусом, доставят вас на борт и обеспечат охрану, -- ответил Гонта.

Легин наклонился, уперевшись руками в колени, и несколько секунд постоял так, собираясь с силами.

- Устал я, -- объяснил он наконец Гонте, выпрямившись.

Он обернулся, находя глазами Синтию. Джоан, снова веселая, помахала ему ручкой. Синтия долгим взглядом посмотрела ему в глаза. Это был нелегкий взгляд, но Легин не отвел глаз.

Синтия безнадежно махнула рукой и отвернулась.

До самого отъезда буса она не сказала Легину ни слова.

Только когда бус тронулся, она крикнула ему, стоя на подножке закрывающейся двери:

- Ладно! Иди опять спасай мир! Только не забудь, что мы тебя все-таки ждем!

Она не могла услышать его ответ, но ей стало вдруг совестно, что она причиняет ему дополнительную боль в такой час -- ведь он же сам вызвал ее сюда, чтобы спасти! -- и, не позволяя двери закрыться до конца, она еще прокричала в щель:

- Мы тебя любим! Возвращайся к нам! Я люблю тебя, слышишь?

Дверь все-таки закрылась, бус разворачивался, но она увидела, как Легин, глядя на нее издалека, несколько раз часто и сильно кивнул, совсем как тогда, восемь лет назад, когда они снова встретились на Новой Голубой Земле и она в шуме листьев в лесу над Красным обрывом так глупо спросила его: "Ты это всерьез -- насчет свадьбы?".

Нельзя сказать, что у нее совсем отлегло от сердца, но, во всяком случае, в тот день она больше не плакала.

Могучие силы подводных богов окончательно отвернулись от народа.

Видящий дорогу ничего не мог поделать. Хотя он и видел дорогу, причем уже неоднократно, он был всего лишь одним из народа. Он сделал все, что на такой случай мог посоветовать сказ про дороги. Даже дал вторую жену главному левому сыну ждущего, хотя до двенадцатой зимы этого обычно не делают. Забудем про многочисленные угощения хозяевам сил, которые хозяева не стали есть, и про исполненное мощи сотрясение слуха отца камня, в результате которого от камня отвалился большой кусок, закрывший старую удобную тропу в город, проложенную еще двенадцать видящих дорогу тому назад.

Но вернуть доброту хозяев он не смог, и никто не должен был винить его за это. Так сказал ждущий, и подтвердил дающий, и так потекла кровь птицы, которую бабы суеверно зарезали во время бабьей пляски, чтобы узнать, виноват ли видящий дорогу.

В конце концов, так уже бывало. Правда, давно. Но хозяева сил подводных пещер раньше довольно часто сердились. Пока не была двадцать три видящих дорогу тому назад явлена ими величайшая в слыханной истории милость, и посланные не попали вместо тесных и злых пещер, густо набитых страшными и немилосердными подводными богами с противной бледной, словно на пятках, кожей (свидетельствующей о том, что они никогда не выходят из-под воды) -- в обитель богов, где бродил по бескрайнему подводному полю одинокий плачущий зверь.

С тех пор народ долгих двадцать два видящих дорогу не встречал подводных богов, кроме тех слабых, почти бесплотных духов в обители, которые всегда позорно бежали от посланных, давая понять, что это действительно та самая древняя обитель, которую боги давно покинули и поэтому больше не хотят охранять. Целых двадцать два видящих дорогу все -- и ждущие, и дающие, и весь остальной народ -- не уставали благодарить за ту милость, что была дарована им: в положенных по закону походах раз от разу выходить дорогой не в тесные страшные пещеры с орущими и гремящими смертью богами зла, а в тихую, бескрайнюю, благодатную обитель, где посланные могли спокойно отдохнуть, всей душой впитывая духовную благодать, и затем вернуться назад, чтобы через ползимы проводить других посланных в такой же благодатный путь.

И вдруг все пошло прахом.

Далеко от города, на диком восточном побережье, среди ночи явилось солнце, ударившись о землю. Удар был так силен, что солнце отскочило от земли, подняв огромную тучу горящего песка, и рассыпалось в небе, от чего задул страшный ветер, срывавший листву и опрокинувший стоячий спальный камень видящего дорогу. Всю ночь потухший песок огромной тучей стоял в небе, медленно оседая.

А наутро были посланы люди из народа посмотреть, и выяснилось, что весь берег моря смыло и изрыло, а возле реки видящих дорогу спят вышедшие во время этих ночных беспорядков из-под воды боги -- которые наверняка сами и замутили воду так, чтобы она размыла берег и, может быть, зацепила и вытащила среди ночи ушедшее спать старое солнце.

Они выглядели почти в точности так, как те, которые описывались в сказе про дороги, только эти боги спали. Все были страшно напуганы тем, что подводные упыри впервые за всю слыханную историю народа вышли из-под воды и явились почти к самому городу. Позвали дающего. И дающий велел налить богам на лица сока белой ягоды, чтобы они заснули на целый день и целую ночь непробудным сном, и велел собираться видящему дорогу и тем, кто должен был в эти ползимы стать посланными. Пока они собирались, богов принесли в город и показали всему народу, всех пятерых, одинаково противных и бледных, с разноцветными прямыми волосами на голове, столь противоестественными, что ждущий велел, пока подводная нечисть спит, остричь их головы, а состриженное отнести под камень и сжечь, чтобы отвалившийся от камня кусок прирос обратно. Противные, гадко разноцветные волосы всех пяти подводных духов состригли, отнесли к камню и, как было велено, сожгли, но кусок к камню не только не прирос, но даже и не сдвинулся с места, как ни кричали на него бабы. Тогда ждущий и дающий поняли, что дело совсем плохо, и велели посланным поторапливаться и быть сильными, а значит, не предохраняться от того страшного избытка силы, который дает дорога, и не трогать своих баб до выхода, а видящему дорогу -- вести посланных хорошенько и спрятать богов-упырей в самые далекие пещеры обители.