Снейдер открыл садовые ворота и пошел навстречу Айзнеру.

– Давно не виделись! – крикнул он.

Айзнер не протянул руку Снейдеру, когда они поравнялись, – и это было взаимно. Они никогда не были лучшими друзьями, и как коллеги пересекались по работе всего пару раз.

– Что привело тебя сюда? – спросил Айзнер.

– Такси, – солгал Снейдер.

– Мы оба слишком стары для этого дерьма, так что давай по делу. Чего ты хочешь?

– Нам нужно поговорить.

– Входи. – Айзнер пошел вперед и привел его в дом. – Я слышал, ты застрелил мужчину и тебя отстранили от службы. Тебе нужна работа?

«Очень смешно!» Снейдер промолчал.

Айзнер посматривал на него сбоку, пока запирал дверь и пока они шли в гостиную.

– Ты не производишь впечатление человека, которому идет на пользу вынужденный отпуск в БКА. К счастью, врача здесь нет, – а то он срочно начал бы реанимационные мероприятия.

«Придурок!» Снейдер сохранял спокойствие.

– Как развивается бизнес?

– Хорошо. Если все будет идти в том же духе, то в этом году мы сделаем оборот в три миллиона. Без налоговой я мог бы великолепно жить. – Айзнер сел на диванчик в гостиной. На стене над ним висела картина Пикассо в раме – и она походила не на постер из мебельного магазина, а на пронумерованную и подписанную литографию. Да и античные напольные часы рядом с дорогим кожаным диваном вряд ли были аналогом из IKEA.

«Как я вижу, тебе неплохо живется и с налоговой инспекцией!»

– А сам как? – спросил Айзнер.

Снейдер опустился в кресло, из которого через зимний сад открывался вид на берег озера.

– Пока меня не восстановили на службе, я преподаю в университете.

– У кого самого ничего не получается, тот всегда может учить других. – Айзнер усмехнулся.

«Кто бы говорил!»

– А тебе можно? – уточнил Айзнер.

– Процесса против меня не ведется.

– Верно. – Айзнер оглядел его, словно ожидая реакции, но ее не последовало. – Я уже дважды оскорбил тебя, но не услышал в ответ ни одного едкого комментария. Поэтому полагаю, что тебе нужно от меня что-то важное, а судебного постановления у тебя нет. Поэтому ты пытаешься взять дружелюбием. К сожалению, в этом ты очень плох. Не твой конек. – Айзнер подвинулся вперед на край диванчика. – Полагаю, времени у тебя, как всегда, мало, так что даже не буду предлагать тебе ничего выпить, ты ведь все равно сейчас пойдешь. Да?

Айзнер остался все таким же хитрецом. Не реагируя на слова Айзнера, Снейдер изучал его. Уже по дороге в дом он заметил темные, еще влажные и блестящие пятна на брюках и рукавах рубашки. Это было не масло. Скорее ил.

– От чего я тебя оторвал?

– Ни от чего. Вчера и сегодня я делал доклад о современных техниках безопасности перед руководством банка во Франкфурте.

«В таком состоянии? В грязной одежде?»

– А где ты сейчас был?

– Я вернулся домой лишь четверть часа назад.

– Знаю, – ответил Снейдер. – Двигатель твоей машины еще теплый.

– Ты все такой же хитрец.

«Как и ты!»

– Ты переоцениваешь меня, – возразил Снейдер.

– Какая скромность! Совсем не в твоем стиле.

– Откуда на твоей одежде ил, дружище? Ты был на берегу озера?

Айзнер улыбнулся.

– Мы с тобой не друзья. Говори, чего ты хочешь, или исчезни отсюда. – Это прозвучало как угроза.

– Харди освободился девять дней назад, – начал Снейдер.

– Я так и подумал, что ты поэтому пришел. Здесь его еще не было.

– Еще не было? – переспросил Снейдер. – Значит, ты рассчитываешь на его визит?

Айзнер молчал.

Теперь и Снейдер пододвинулся на край кресла.

– Знаешь, о чем я думал все эти годы? – Он сложил руки перед подбородком, подпер ими голову и бросил взгляд на галерею семейных портретов Айзнера на комоде. Теперь было важно сделать вид, что он предполагал это уже много лет, а не придумал час назад. – Что заставило Харди бросить свою работу и начать наркобизнес? По какой причине он перешел на другую сторону? – Он расстегнул пиджак, сунул руку во внутренний карман и достал коробочку с самокрутками. – Можно?

– Если хочешь, чтобы сработала пожарная сирена.

Снейдер убрал коробку в карман, слегка приоткрыв полу пиджака, чтобы Айзнер увидел его кобуру с «глоком».

– Хорошая попытка, но меня не впечатляет, – сказала Айзнер. – У меня тоже есть оружие в доме.

«Но не на теле!» Снейдер проигнорировал замечание.

– Прежде чем Харди ушел из БКА, он целый год был твоим партнером. Насколько я помню, люди говорили тогда, что жена Харди – ее звали Лиззи, верно? – убедила его начать свое дело. Ты ведь ее знал, не так ли?

– Избавь меня от своих суггестивных вопросов и переходи к сути!

– Знаешь… – вздохнул Снейдер. – Я думаю, что ты манипулировал Лиззи, чтобы она привила Харди эту бизнес-идею. – Он наблюдал за Айзнером, но тот и бровью не повел. – Возможно, ты стоял за всей этой идеей.

Айзнер молчал.

– Хочешь знать, что еще я понял за все эти годы?

– Меня это не интересует, – ответил Айзнер. – А ты хочешь знать, что интересует меня? Почему ты лишь сейчас заявился ко мне со всей этой чушью?

– Могу ответить. Пять причин! Рорбек, Хагена и Хесс мертвы, как и Диана Хесс, а моя коллега пропала со вчерашнего вечера, – перечислил он на пальцах одной руки. – Считаю, этого достаточно, чтобы начать действовать и поднять все то дерьмо.

– Какое то дерьмо? – спокойно спросил Айзнер.

– Значит, я все-таки пробудил твой интерес? – Снейдер откинулся назад. – Харди работал с Тимбольдтом, Ломаном и тобой – я знаю, что Тимбольдт всегда был продажным. – Никогда не держа в руках тех конфиденциальных документов, Снейдер мог лишь строить догадки. Но его преимущество состояло в том, что Айзнер не знал, блефует он или нет. Нужно было просто убедительно продать свое предположение. А он это умел.

– Какое отношение я имею к Тимбольдту?

– Вы были членами «Группы-6», – сказал Снейдер. – Ты, Тимбольдт, Ломан, Рорбек, Хагена и Хесс. Полагаю, вы сотрудничали с Харди: вы не трогаете его бизнес, убираете конкурентов – что и так было вашей работой – и получаете за это часть его прибыли. Сколько это было? Двадцать, двадцать пять процентов? Не очень много, если учесть, с какой скоростью расширялся наркокартель Харди. Но затем вы узнали, сколько бабла такой бизнес приносит на самом деле. За несколько лет Харди отложил в рублях, фунтах и немецких марках минимум два миллиона в пересчете на евро. И тут в вас проснулась жадность. Вы хотели уже не двадцать пять, а пятьдесят процентов от прибыли – или еще больше. Но Харди их вам не дал. Это были его с трудом заработанные деньги. И тебя это взбесило. Все-таки это была твоя идея – и ты так долго обрабатывал Лиззи. А теперь вдруг вынужден был смотреть, как он и Лиззи богатеют с каждым днем.