— Говорю ж, отпуск. — Лизетта насмешливо улыбнулась, снова обретая присутствие духа.

— Если честно, для закаленного в боях вояки это дело нелегкое. Мне — так мука мученическая.

— Сочувствую! Подумать только, вынужденная поездка по прекрасной Франции! Отважно прими это испытание, Маркус, — промолвила Лизетта. — Впрочем, я буду по тебе скучать… мой закаленный в боях вояка.

Килиан пристально смотрел на нее. Так хотелось прямо сейчас увести ее в постель, ощутить касания ее обнаженных рук…

— Правда? — хрипло спросил он.

— Да я и часа не могу прожить без того, чтобы не думать о тебе. Ты наводнил все мои мысли, не даешь мне ни работать, ни спать. Ты загубил мою жизнь! — шутливо пожаловалась она. — А если я и часа не могу прожить, то как перенесу несколько недель? — Она смущенно потупилась, теребя шарфик. — Прости…

— Поезжай со мной, — выпалил Килиан. Все вокруг них словно бы исчезло, пропало, потеряло значение.

Глаза Лизетты расширились от изумления.

— Что? Но как?

— Как моя секретарша. Мне нужен переводчик — дружелюбный и обаятельный. Ты идеально подходишь.

— Но банк… Я же…

— Я поговорю с Вальтером. Если понадобится, у меня есть полномочия тебя реквизировать, но, думаю, до этого не дойдет. По-моему, он охотно согласится.

Глаза девушки сияли радостью.

— Ты серьезно?

Он кивнул.

— Я хочу, чтобы ты была рядом… Ты мне нужна.

В ответ на эти слова Лизетта поцеловала его, прямо на публике, над столом, нежно и страстно. К удивлению полковника, его самого это нисколько не смутило — напротив, он лишь притянул ее ближе к себе. Он был околдован, порабощен, окончательно и бесповоротно.

— Давай вернемся в отель, Маркус, — прошептала Лизетта.

Килиан кивнул, заплатил по счету, и они молча, взявшись под руки, направились к отелю «Рафаэль». Маркусу хотелось, чтобы этот волшебный миг никогда не кончался: никогда еще он не был счастливее, никогда не любил сильнее и крепче. Он признался себе, что любит Лизетту. Никогда прежде он не чувствовал такой поразительной легкости в сердце, невыносимой, утонченной, всепоглощающей муки желания и нежности.

Если это любовь, он никогда не устанет от нее. Неудивительно, что ей посвящено столько стихов и романов. Килиан отвел Лизетту в свой номер и, едва закрыв дверь, принялся срывать с себя одежду.

Позже, сонно нежась в теплых объятиях Килиана, Лизетта легонько поцеловала его руку. Пальцы их были переплетены.

— Вот так хотелось бы мне провести всю войну.

— Обнаженной? — поддразнил он.

— Нет. Счастливой и довольной. Здесь, в твоих объятиях, в твоей комнате, я ощущаю себя в безопасности. Как будто в мире больше ничего не существует.

— В поездке по Франции будет тоже неплохо. И мы будем друг с другом каждую ночь.

— Ты заставляешь меня чувствовать себя виноватой, — вдруг сказала Лизетта. Откинув с ее лица разметавшиеся локоны, полковник вопросительно заглянул ей в глаза. — Ну, в смысле — мне так незаслуженно везет. Я ни в чем не знаю бед, а мои сверстники выживают с превеликим трудом.

— Таких, как ты, больше нет, Лизетта. Ты — единственная, особенно теперь, когда я знаю, на что способны твои губы…

Она ахнула и зажала ему рот рукой. Килиан засмеялся. Лизетта стыдливо улыбнулась.

— Это наш секрет, — шепнула она.

— Давай, поднимайся. Умираю от голода. Ты высосала из меня все силы.

Лизетта расхохоталась, и они, неохотно отстранившись друг от друга, начали одеваться.

— Кстати, — спохватилась она. — Мы ведь поедем на машине, не на поезде?

— Да.

— А можно, нас повезет другой шофер, а не этот Леве?

Килиан удивленно взглянул на нее.

— В чем дело?

Она пожала плечами.

— Мне не нравится, как он на меня смотрит.

— Как именно?

— Ой, ну я не знаю. Мне иногда кажется, он за мной следит.

Килиан растерянно заморгал.

— Ты фантазерка.

Она покачала головой.

— А вот и нет. Мне с ним очень неловко.

— Ладно, не переживай. Я попрошу послать со мной Клауса. Он дряхлый старик… ему не меньше сорока. Так лучше? — весело спросил Килиан.

— Спасибо. Только не увольняй Леве, пожалуйста! Не хочу, чтобы он из-за меня потерял работу.

— Ладно, я распоряжусь, чтобы на время моего отсутствия его перевели в другой отдел. Только и всего.

Приехав за полковником в тот же вечер, Люк оказался совершенно не готов к тому, что тот ему сообщил.

— Я рад, что в слежке за мадемуазель Форестье нет необходимости, полковник. Позвольте поинтересоваться, почему вы решили меня заменить? Мне нравится быть вашим шофером.

— Да, но вы не нравитесь мадемуазель Форестье. Как-то не так на нее глядите. Должно быть, она почуяла, что вы следите за ней.

Люк понимал, что задумала Лизетта — и понимал, почему. Однако ее поездка с Килианом грозила всевозможными опасностями.

— Да я же едва обменялся с ней и двумя словами, если не считать обычных учтивых приветствий и прощаний.

— Леве, как только мы вернемся, я сразу же попрошу прислать вас обратно.

Люк решил не испытывать судьбу, не рисковать своей легендой. Кроме того, он ведь пообещал себе не вмешиваться в планы Лизетты. Ему надо выжить, отыскать семью, растить лаванду. А главное — любить Лизетту… если она позволит. Их любовь — в ее руках. Он больше не будет пытаться спасти ее от нее самой.

— Слушаюсь, полковник. Как долго вы пробудете в отъезде?

— Около месяца.

Люк ничем не выдал себя, однако его страхи за Лизетту все нарастали.

— Благополучной вам поездки, полковник.

— Спасибо. Да, и кстати, Леве?

Люк обернулся.

— Лизетта при вас упоминала некоего Лукаса Равенсбурга?

Люк покачал головой. Сердце его пронзил острый страх.

— Нет, полковник. А я должен был его заметить?

— Вряд ли.

— Откуда он?

Много ли известно Килиану?

— Не из Парижа. Судя по всему, южанин.

Люк пожал плечами. Страх разгорался в нем все сильнее и сильнее. Лизетта назвала полковнику это имя — или фон Шлейгель?

— Немецкое имя.

— Он и есть немец. Почему я его и упомянул. Как бы там ни было, держите глаза и уши нараспашку.

Люк снова кивнул.

— Auf wiedersehen, полковник.