Последнюю фразу Петр Сергеевич произнес так громко, что дремавший на стуле Юрий внезапно проснулся и разочарованно произнес:

– Кто про что, а вы все про политику. Ты бы, отец, лучше поздравил Дина: он сегодня подписал договор с «Мелодией» на предмет выхода у нас сразу нескольких его пластинок.

Услышав эту новость, Купцов-старший с радостью протянул гостю свою ладонь для крепкого рукопожатия. И с этого момента разговор плавно перешел от политики к искусству.

– По всему выходит, что теперь ваше творчество будет востребовано и у нас, – не скрывая своего удовлетворения, произнес Петр Сергеевич. – Но это только песни. А как же насчет ваших кинофильмов?

– Увы, но эта продукция вряд ли до вас когда-нибудь дойдет, – развел руками Дин. – Уж слишком она коммерческая.

– Странно, что вас, приверженца левых идей, не приглашают в свои фильмы прогрессивные режиссеры, – удивился Петр Сергеевич.

– А для меня как раз здесь все понятно. Я ведь «левак» с уклоном в сторону вашей страны, а это в Италии не слишком приветствуется.

– Я думаю, что после августа 68-го это не приветствуется нигде на Западе, – заметил Петр Сергеевич. – И ваш удел отныне стричь купоны со своей популярности только в странах Восточного блока. Вас это не огорчает?

– Нисколько, – голосом, полным твердости, ответил Дин. – Я достаточно насмотрелся на западный шоу-бизнес и прекрасно знаю, что это такое. Погоня исключительно за наживой всегда привлекала меня меньше всего.

– Так уж и всегда? – позволил себе усомниться в словах собеседника Купцов-старший.

– Ну, разве что в самом начале, когда я делал первые шаги как певец, – улыбнулся Дин. – Я тогда был молодым и неопытным. Кстати, так было и с другими исполнителями, гораздо более известными, чем я. Например, с теми же «Битлз». Их хватило всего на восемь лет, причем гастрольную деятельность в статусе звезд они вели и того меньше – всего четыре года. И распались главным образом по причине своего нежелания быть куклами в этом балагане под названием шоу-бизнес.

– Распад «Битлз» символизирует закат романтической эпохи 60-х, поскольку на смену этому времени идет другое – более прагматичное и циничное, – внес свою ремарку в рассуждения Дина его собеседник. – После молодежных бунтов конца 60-х тамошние идеологи поняли, что если не найти контраргументов против этого поколения бунтовщиков, то западное общество ждут серьезные испытания. И такой выход был найден: вчерашних бунтовщиков скупили на корню. В итоге у них теперь два пути: либо превратиться в преуспевающих буржуа, либо сгореть в наркотическом угаре.

– Но есть ведь и такие, кто не продался: тот же Джон Леннон, – сделал попытку возразить Дин. – Кажется, он искренне участвует в движении сторонников мира.

– Леннон великий музыкант, но в политику ему соваться не стоит, – по губам Купцова-старшего пробежала легкая усмешка. – Мне кажется, что многие его политические декларации – это всего лишь плод его эпатажа. Взять хотя бы их недельное лежание с Йоко Оно в амстердамском отеле «Хилтон» в марте прошлого года. Весь мир тогда потешался над ними как над клоунами, над двумя богатыми буржуа, которые столь экстравагантным образом привлекают к себе внимание. Ведь даже номер в гостинице эти борцы за мир сняли самый дорогой. Таково было желание Оно, которая, кстати, и придумала всю эту комедию. А Леннон все послушно выполнил. Он вообще человек слишком внушаемый. Вот я и думаю, что сегодня он находится под чарами своей супруги-японки, а завтра очаруется кем-то другим. Я не вижу в нем основательности, он слишком холеричен. Вот вы, Дин, другой: в вас я вижу человека серьезного, неэпатажного. Вы из тех, кто сначала думает, а потом делает. Поэтому в политике вы можете достичь гораздо большего, чем в искусстве.

– И вы так думаете? – удивился Дин.

– А что, вам это уже кто-то говорил?

– Да, было дело, – кивнул Дин, вспомнив свой давний разговор с Генрихом Вайсом. – Однако, возвращаясь к Леннону, скажу, что даже несмотря на всю экстравагантность его поступков, служат они благому делу. Ведь это он жертвует десятки тысяч долларов на разные мероприятия в поддержку движения за мир и на благотворительность. И в этом мы с ним очень похожи.

Их спор мог продолжаться до бесконечности, если бы спорщики не обратили внимание на то, что третий участник разговора вновь заснул. Уронив голову на грудь, а руки сложив на животе, Юрий провалился в сон, глубину которого вскоре стал выдавать мощный храп. Поэтому Дину и Купцову-старшему не оставалось ничего иного, как прервать свой разговор и позаботиться о спящем, который мог в любой момент свалиться со стула. В итоге спустя минуту Юрий уже лежал на диване в соседней комнате, а Купцов-старший с грустью заметил:

– Как ни горько это признавать, но пристрастие Юрия к алкоголю становится все сильнее. И я очень рад, Дин, что вам эта пагубная страсть неведома.

Дин не нашел, что ответить на эти слова, поэтому счел за лучшее промолчать. После чего быстро распрощался с хозяином квартиры и отправился к себе в гостиницу.

Вернувшись из Москвы в Рим, Дин вскоре включился в работу над очередным фильмом: четвертым в его послужном списке «спагетти-вестерном» под названием «Прощай, Сабата» («Черный Индио») режиссера Жанфранко Паролини (псевдоним – Фрэнк Крэмер). Это было продолжение фильма «Сабата», который вышел год назад стараниями того же режиссера. Поскольку фильм имел успех, Паролини решил снять продолжение, но уже с другими актерами (исключение – Игнацио Спалла, который сыграет во всех частях этой трилогии). Во второй части главную роль исполнял знаменитый актер Юл Бриннер, прославившийся ролью Криса в вестерне «Великолепная семерка» (1960): в «Прощай, Сабата» он играл похожего героя – одинокого стрелка Сабату, или Черного Индио, который принимает участие в мексиканской революции, не забывая заодно отхватить для себя кругленькую сумму в золоте. Дину Риду досталась роль напарника Сабаты – пианиста и художника Баллантайна. Роль была второплановая, да еще и не слишком положительная – в конце фильма герой Дина оказывался прохвостом и пытался присвоить себе все золото, но в итоге терпел неудачу.

Судя по всему, еще на стадии прочтения сценария Дину было понятно, что лента не тянет на шедевр. Это было типичное коммерческое кино из разряда второсортных, с банальными диалогами и непрерывной пальбой, с помощью которой режиссер хотел прикрыть убогость сюжета. Однако Дин все равно дал согласие в нем сниматься. Причин было несколько. Во-первых, других ролей ему никто не предлагал, а жизнь в Риме была дорогая – деньги нужны были всегда. Во-вторых, Дин хотел встретиться в работе со знаменитым Юлом Бриннером. И хотя тот за последние годы скатился во второсортные звезды (тоже из-за денег соглашался сниматься в разного рода коммерческих фильмах), однако своего прежнего лоска этот актер еще не утратил. И публика, несмотря на череду провальных картин с его участием, продолжала «клевать» на это имя. К тому же Дину Бриннер был интересен как человек, поскольку они во многом были похожи. Нет, Бриннер не увлекался, как Дин, политикой, однако в Америке тоже считался изгоем, поскольку несколько лет назад отказался от гражданства США и стал гражданином Швейцарии (там были меньше налоги).