Завершив наконец все свои записи на листах прекрасного пергамента, я довольно улыбнулся, ибо сделал все, что мог. Не исключено, что будущие историки станут придираться к отдельным деталям воссозданной мной истории готов, зато никто уж точно не изменит запись на первой странице: «Прочти эти руны! Они написаны в память о Сванильде, которая очень помогла мне».

В ожидании возвращения Теодориха я частенько бывал во дворце и проводил время в компании с его дочерьми Ареагни и Тиудигото, самыми младшими отпрысками в роду Амалов. Старшая сестра, уже ставшая юной девушкой, была такой же пухленькой и розовощекой, как и ее покойная мать. Младшая, принцесса Тиудигото, больше напоминала свою покойную тетушку Амаламену: у нее были белоснежная кожа, белокурые волосы и изящная фигурка. Частенько к нам присоединялся еще один обитатель дворца, молодой принц ругиев Фридо, теперь уже крепкий парнишка лет тринадцати. Хотя король Фева постоянно находился со своей армией неподалеку от селения Ромула, он отправил Фридо в Новы, чтобы тот учился во дворце у тех же наставников, которые обучали остроготских принцесс.

Я был близким другом всех этих молодых людей, но все трое относились ко мне по-разному. Хотя иной раз Фридо почтительно обращался ко мне «сайон», гораздо чаще он держался со мной как со старшим братом. Ареагни любовно называла меня awilas, «дядя». Однако, хотя ее красота уже расцвела и по возрасту принцессе полагалось вовсю кокетничать, она была очень скромной и застенчивой в моем присутствии; точно так же Ареагни вела себя с Фридо и другими мужчинами. Тиудигото, наоборот, была совсем еще ребенком, и, похоже, она инстинктивно видела во мне скорее тетушку, чем дядюшку. Я не возражал, вспомнив, какие отношения связывали меня с покойной принцессой Амаламеной. Поэтому Тиудигото делилась со мной всеми своими девичьими секретами и планами — между прочим, она собиралась, когда вырастет, стать женой принца Фридо, «он такой красавчик».

Казалось бы, не было ничего страшного в том, что все три представителя молодого поколения относились ко мне по-разному. Но иной раз это напоминало мне времена, когда я еще не мог определиться, к какому полу сам принадлежу, кто я вообще такой, и испытывал от этого некоторую неуверенность. В таких случаях я возвращался в свою усадьбу и какое-то время проводил там, чтобы удостовериться, что я все еще herizogo и маршал Торн. Или же я отправлялся в город, чтобы пожить в своем доме и вновь почувствовать себя независимой дамой по имени Веледа.

Теодорих со своими военачальниками отсутствовал довольно долго, потому что теперь набрать новых воинов было сложнее, чем прежде. В старые добрые времена достаточно было одного упоминания о будущей войне, чтобы все способные носить оружие остроготы тут же сплачивались в единую армию. Дело в том, что люди Теодориха уже довольно долго прожили на землях Мёзии и постепенно превратились из прежних воинов в простых крестьян, пастухов, ремесленников и купцов. Теперь они были привязаны к своему очагу, своим занятиям, оседлому образу жизни, женам и детям и, подобно легендарному Цинциннату, весьма неохотно бросали свои плуги в бороздах. Таким образом, люди, которые сразу же собрались под знамена Теодориха, происходили преимущественно из безземельных племен, не имевших отношения к остроготам: они были кочевниками, даже варварами. Впоследствии, разумеется, когда повсеместно распространилось известие о том, что готовящаяся война будет не просто сражением, но покорением всей Италии, даже самые тяжелые на подъем и заплывшие жиром домоседы не смогли устоять перед соблазном обогатиться. Таким образом, прежние воины забросили свои занятия, очнулись от летаргии мирной жизни, оторвались от своих прилипчивых женщин и снова превратились в настоящих готов.

Немало закаленных, опытных и подготовленных воинов пришло из римских легионов — вот уж небывалое дело. Хотя Теодорих согласился, что ни один римский легион не должен быть использован против своих же собратьев-римлян, на самом деле все легионы вне пределов Италии состояли преимущественно из германцев. Среди данувийского войска под командованием Теодориха были легионы Первый Италийский, Седьмой Клавдия и Пятый «Алауда». Удивительные вещи творились в легионах: немало офицеров и еще больше рядовых отправились к своим командирам, чтобы подать в отставку, взять отпуск или же потребовать, чтобы их направили — в противном случае они просто дезертировали — в наше остроготское войско. И неважно, приходили они к нам из любви к Теодориху или из желания пограбить, он принимал их с распростертыми объятиями — опытные умелые воины нужны везде. Хотя, с другой стороны, наблюдать все это было грустно, поскольку о подобном дезертирстве в дни величия империи нельзя было даже помыслить.

Так или иначе, к тому времени, когда наша армия была готова выступить, она насчитывала двадцать шесть тысяч человек. Да еще у короля Февы было восемь тысяч ругиев, так что в целом армия Теодориха (куда входили всадники и пехотинцы) составила около тридцати четырех тысяч человек, а это больше восьми регулярных римских легионов. Однако для того, чтобы подготовить всех этих людей к походу, требовалось больше времени, поэтому Теодорих приступил к этому непростому делу, как только вернулся в Новы.

Все его многочисленное войско было поделено и организовано в легко управляемые легионы, когорты, центурии и другие подразделения, во главе каждого из этих подразделений поставили командира. Новобранцев надо было учить, да и тем, кто некоторое время не держал в руках оружия, следовало попрактиковаться. Лошади имелись далеко не у всех, их тоже было необходимо тщательно подобрать и подготовить к военным действиям. Повозки для провианта требовали ремонта, да к тому же их оказалось маловато. Надо было сплести канаты, срубить дубы и сделать из них катапульты для осады, да еще вдобавок раздобыть быков, чтобы тащить эти массивные повозки. Надо было изготовить доспехи для тех, у кого их не было, а кое-кого даже обеспечить обувью и одеждой. Да, чуть не забыл про оружие. Необходимо было выковать мечи, копья и кинжалы, в том числе и запасные. Для бесчисленного количества стрел выстругать древки, сделать наконечники и заготовить оперение, к тому же требовались запасные тетивы для луков. И вдобавок всех многочисленных воинов надо было кормить — сначала здесь, в лагере, а затем и на марше. Поэтому часть армии (тех, кто не нуждался в обучении или дополнительной практике) отправили собирать урожай и заготавливать впрок мясо. После того как зерно обмолотили, просеяли и засыпали в мешки, вино, масло и пиво разлили в бочонки, а мясо навялили, закоптили и засолили, Теодорих распределил эти запасы так же, как когда-то это сделал король Фева. Лодки нагрузили провизией, фуражом, различным снаряжением и отправили вверх по течению реки, чтобы разместить запасы вдоль маршрута продвижения нашего войска.

Всю эту суету невозможно было скрыть, поэтому, разумеется, Одоакр тоже начал готовиться, и эти его ответные действия также не остались в тайне. Путешественники, прибывавшие с запада, сообщали нам, что войска со всех концов Италийского полуострова двигаются в северном направлении. Наши собственные разведчики докладывали обстановку более детально — по численности войска, которые Одоакр собирал для того, чтобы защищаться, были примерно такими же, как и наши. Как я уже говорил, невидимая граница между Восточной и Западной империями была всего лишь не слишком четкой линией, которая делила провинцию Паннония; оба императора всегда старались изогнуть ее так, чтобы захватить себе как можно больше территории. Одоакр имел полное право выдвинуться из италийских провинций и, пройдя по меньшей мере половину Паннонии, там встретиться с нами лицом к лицу. Но разведчики доносили, что он отвел свои войска гораздо дальше, на западную границу Венеции — самой восточной провинции Италии, к реке Изонцо, которая берет начало в Юлийских Альпах и впадает в Адриатическое море.