Но мой неугомонный друг не может угомониться и меняет тактику.

– А еще я сказал бригадиру, что ты все это время не болел, как я утверждал раньше, а встречался с девушкой, – резко разворачивается Муха и смотрит мне в глаза. – Получается, я предал тебя, да?

– И что бугор? – пытаюсь удержать я своего приятеля от следующего горячечного поступка.

– Он сказал при всех, что исключает тебя из бригады! – прорычал друг. – И отправляет домой. Либо тебе надо подыскивать другое место самому.

А может быть, у него стадия льва наступила только сейчас, когда он изо всех сил пытается вырвать лацкан своего пиджака из моих рук, да с такой яростью, что мне кажется: силы моего друга удесятерились, или, может быть, шайтан тянет его за две трети его хвоста. А когда у моего друга наступает стадия льва, то это страшно. Он готов порвать всех на куски, особенно меня, ведь в какую-то секунду я бросаюсь ему на плечи и валю наземь.

И тут мой друг, оказавшись подо мной, превращается в натуральную свинью. Мало того, что он валяется в грязи, он еще визжит и вертится, как самый настоящий поросенок. Ведь свиньи – они уже давно потеряли уважение и к себе, и к другим, и совсем не знают, что такое честь. Но я не брезгую своим другом и в таком состоянии, и даже не боюсь испачкаться сам. Потому что я читал предания мудрецов и знаю, как Ной обращался с животными.

Например, когда слоны изошлись говном, как сейчас мой друг изошелся в ярости свинячьими слюнями, Ной поджал слонам хвосты. Вот и я ищу у моего друга хвост, чтобы поджать его, но нахожу лишь ногу, потому что не так-то легко ухватиться за одну треть, которую нам оставил шайтан. Да к тому же у слонов хвост такой маленький. И поэтому я хватаю друга за ногу и заламываю.

От этого запрещенного болевого приема мой друг беспомощно бьет рукой по асфальту, мол, сдаюсь, но я вижу по злым искрам в его глазах, что на самом деле он не сдался, а только притаился, и тогда я говорю: «Клянись матерью, что не будешь сегодня больше пить!»

– Клянусь, клянусь! – клянется мой друг от отчаянья и боли, хлопает ладонью по асфальту, мол, отпусти уже.

И вот мы снова идем по пыльной дороге дальше. Мой друг, грязный, как чеширский хряк, потому что время от времени то ли чешется как наркоман, то ли отряхивает с себя пыль, одновременно обтирая пересохшие молчаливые губы рукавом. И я знаю, почему он молчит. Он молчит от злости. И ищет путь и подбирает слова, которыми он мог бы отомстить мне, ударить в самое уязвимое место из тридцати трех имеющихся у нас сердец. И я знаю, что сейчас моему другу больше всего охота дойти назло мне до четвертой стадии опьянения – свинячьей, и мой друг собирается с моральными силами, чтобы притвориться свиньей, выдавить из себя свинью наружу, напоказ.

– А ты знаешь, – выдавливает наконец он из себя. – Я видел ее сегодня!

– Кого видел? – не понимаю я.

– Твою девушку.

– Где? – я заглядываю ему в глаза. – Ты уверен?

– Конечно. Утром я поплелся на вокзал «поишачить» немного с ручной тележкой. А куда мне еще было идти? – вопросительно и одновременно с явным упреком посмотрел на меня Муха.

– И что? Она пришла на вокзал?

– А сегодня днем, когда уже поток прибывающих поездов схлынул, я помогал одному человеку довезти его большой саквояж в багажное отделение. По пути он задержался у касс, чтобы купить обратный билет. В очереди мы как раз стояли за твоей девушкой.

– Это точно? – хватаю я своего приятеля за грудки. – Ты ничего не перепутал?

– Я твою кралю на всю жизнь запомнил! – зло зыркнул он.

– Куда она покупала билет? Ты слышал? – трясу я его что есть силы.

– Я думал, ты знаешь! – зубоскалит Муха. – Думал, вы типа вместе хотите поехать в романтическое путешествие. Ведь она, насколько я помню, два места брала.

– Говори, не медли! – кажется, я уже перешел на крик.

– Дешевых билетов не было, и она взяла два СВ на очень неудобный поезд. Ну, ночной до Москвы. Ты знаешь, наверное. Я еще подумал, что ты чересчур развыпендривался и голову потерял, раз дал ей кучу денег. Билеты-то дорогущие в СВ!

СВ на двоих? Это был уже перебор!

– Кстати, ты не опаздываешь? – заржал как лошадь, высоко вздергивая губу и выставляя на мое обозрение свои зубы и свои часы, Муха. – Время полвторого, поезд через пять минут отъезжает.

– Какой у нее вагон? – от ревности я готов был рвать на вокзал и метать запонки. – С кем она едет?

– Вагон не помню, а время хорошо запомнил. Еще подумал, хоть эту ночь проведу спокойно. А все-таки, почему ты не едешь? Или ты недостаточно любезен был с ней в постели в то время, как я ишачил на вокзале? Так ты бы меня позвал. Я бы, по старой дружбе, не отказался тебе помочь!

В этот день недели, в который, по христианскому учению, Бог, создав землю, небо и всех тварей по паре, собирался было уже отдохнуть, Омара Чилима, он же Грегор Стюарт, разбудил страшный грохот и крики: «Свобода!», «Вы свободны!». Нет, он по-прежнему все еще лежал привязанный к своей стальной койке. Но на этот раз его сознание работало четко. Должно быть, несколько часов назад ему забыли или не пожелали учинять лечебные процедуры.

И в следующую секунду в палату к Омару ворвался тот самый верзила Саур, который собирался завлечь его в свой гарем.

«Все, – возликовал Омар, – я выиграл эту партию, жертвуя фигурой за фигурой и предпочитая остро атакующую игру. Враг оказался удушен цейтнотом. Ему просто не хватило времени».

– Как Вы, эфенди? – встал верзила на одно колено перед Омаром, отстегивая его тело от койки и отвязывая конечности.

– Я в порядке! – отвечал Омар.

– Мы на центральной площади перед цитаделью эмира и мэра. Столько народу там – вы не представляете! Люди радуются и гуляют. Уже полиция перешла на нашу сторону. А интеллигенция, что выступала перед эмиром и мэром с танцами живота и горловыми песнями, теперь выступает на сцене перед простыми людьми. Кругом всеобщий восторг, ликование и гражданское единение! Если сегодня до полуночи эмир и мэр не отречется от власти, мы планируем идти на штурм крепости. Ему уже предъявлен ультиматум лидерами оппозиции, среди которых и Ширхан-эфенди, и Хайсам. Они с нетерпением ждут Вас.

– А как же Гураб-ходжа? – Омар, слегка морщась, растирал покрасневшие от ремней, затекшие кисти рук.

– Это он все и начал. Мы только подхватили знамя из его рук. Вчера после заседания ЦИКа, когда огласили результаты, кто-то вбросил информацию с истинными данными голосования. Гураб-ходжа, не согласный с этим, подал рапорт об отставке и призвал людей выйти на улицы. А в мечетях муллы сообщили, что в городе появился избранный, посланник Буль-Буль Вали. И что этот махди уже среди нас, и что он обладает тайным знанием о сокровищах, которые хотят присвоить эмир и приближенные к нему иностранцы.