Как только люди собрались на площади перед цитаделью, мы подняли бунт в колонии. Разоружили охрану и тут же с оружием записались в дружины на площади. Ширхан-эфенди, как бывший главный политический заключенный, теперь вместе с Гурабом-ходжей и Примой Дивой – лидеры оппозиции.

Дослушивал описание событий Омар Чилим уже по пути на площадь. Тысячи и тысячи людей, несмотря на введенное эмиром чрезвычайное положение и комендантский час, наводнили улицы. Праздно шатающаяся, биологическая, революционная масса. Готовый коктейль Молотова.

В глаза бросались собирающиеся на обочине дороги группы внушительных парней в черных лоснящихся куртках с капюшонами, спортивных костюмах и кроссовках «Пума».

Гуляющих по торговым улочкам Кашевара было великое множество, словно в дни распродажи. Только теперь все товары отдавались бесплатно. Революция – по-кашеварски – самая грандиозная демпинговая акция, когда обесценивается все.

Омар видел, как директор фирменного магазина слезно умолял: «Переодевайтесь во что хотите, только не громите магазин!». Вот пацаны и устроили примерки. Выходили они из магазина в новых прикидах от «Пумы» и «Лакосте». Зеленый крокодильчик был почти на каждой второй бейсболке и футболке. И он требовал все больше и больше жертв, потому что аппетит разгорается во время еды.

Молодым людям в прайдовом обществе свойственно сбиваться в стаи, чтобы искать себе место под солнцем. У парней с окраин нет иного выхода, как, стекаясь к центру, отбивать у самцов – правителей мира сего жен и дев, зону объедания и среду обитания.

Сущая вакханалия. Подобного всплеска примитивных животных инстинктов Чилим не видел никогда в жизни. Толпа разбушевалась, круша все на своем пути. В маленьких глазах полицейских, охраняющих правительственные здания и выстроившихся свиньей, был сплошной испуг.

С другой стороны баррикад, наоборот, царила вседозволенность. Самооценка и чувство собственной значимости неплохо поднимались с помощью гашиша и раки. Тем более что у наркомана или другого зависимого слабака иного шанса откусить от сладкого и жирного пирога, чем в этот революционный час, – нет.

Омар своими глазами видел среди погромщиков массу парней, находящихся в состоянии глубокого опьянения. Агрессия и возбуждение, эйфория от свободы и счастья просто кипели в Кашеваре, как в огромном котле с дурманящим мозг варевом.

Несмотря на двести лошадей под капотом «Мустанга», Омар и его спутники передвигались по Кашевару со скоростью черепахи, уступая дорогу стаду взбесившихся от алых полотнищ быков-погромщиков.

Уже там и здесь виднелись результаты мародерства. Пока одни, движимые высокими идеалами, провозглашали лозунги, другие под шумок принялась крушить магазины и кафе. Среди разграбленных торговых рядов были и мастерская ювелира Кундуша, и букинистическая лавка Абдулхамида.

Абреки, как перегруженные верблюды, несли на себе украденные коробки с дорогой японской техникой, мешки с едой и баулы с одеждой из модных бутиков. Кто-то пер на себе ковры, кто-то люстры. Несли все, что могли унести. От золота до плазменных телевизоров.

То тут, то там виднелись перевернутые авто. Некоторые из них были уже освобождены от стального панциря огненной пастью. Одни выгорели изнутри, других охотники за авто только раскачивали, собираясь перевернуть на спину и подпалить. Машину, в которой ехал Омар, от погрома спасала ленточка с символом оппозиции, привязанная к антенне. Часто лишь по маленькому пятнышку на усике один вид тараканов отличает своих от врагов.

– У Вас есть какие-нибудь пожелания? – спросил Омара верзила Саур. – Сейчас мы быстро добудем все, что угодно, взломав любой магазин, – бахвалился он.

– Да, мне нужен фотоаппарат, цифровой зеркальный фотоаппарат, флеш-карта и флеш-ридер, – пожелал Омар.

Через секунду, оторвав от забора столбик и разбив стекло магазина, верзила Саур, выполняющий приказ Омара, уже вытаскивал с витрины фотоаппарат. Быстро разобравшись в новомодной технике, Омар, не слезая с кожаного седла дорогого, наверняка тоже угнанного, «Мустанга», уже фотографировал творящиеся вокруг бесчинства.

Первое, что попалось Омару в объектив – то, как верзила – лысый череп и стеклянные глаза отражали неон вывески – заходит, прижав базуку к длинному туловищу, в ночной клуб.

Революция неизбежна, – чувствовал Омар печенкой, – революция победит. Выйти из правового и морального поля! Пограбить, поубивать, покрушить, понасиловать! Почувствовать превосходство над соперниками, а главное – над обыденностью! Хоть на миг ощутить себя королями этой жизни, выйти из задворков на первый план – ради этого стоит жить!

Не жалели своих же. Брадобреи старались извести лавки брадобреев. Зубные техники – кабинеты зубных техников. В городе, в котором слишком много торговцев-ремесленников-конкурентов, трудно было выживать. И теперь забитый страх быть съеденными более удачливыми коллегами вкупе с черной завистью выплеснулся наружу. Вот они – побочные эффекты революции. Вот она – внутривидовая борьба.

Раньше султаны и падишахи знали, куда направить бурлящую лаву безработных, праздно шатающихся молодых людей в густонаселенной стране. Война – вот рецепт от демографического перепроизводства. И войну никакими площадками для пейнтбола и свободными выборами не заменить. Инстинкт диктует свое. И этот инстинкт заставлял Омара ощущать душевное единение с взбудораженной толпой.

Юному и голодному зверью только брось клич и дай поле-майдан для игры, только направь их молодую энергию в определенное русло, – и они выйдут на улицы и сметут все на своем пути.

На центральную площадь-майдан, раскинувшуюся перед стадионом, они приехали, когда уже почти стемнело. Сотни шатров-тюльпанов и алых костров-маков полыхали на ветру.

Омар заметил, что с одной стороны площади все шатры были золотисто-огненного цвета, а с другой – бордово-бархатного. Видимо, внутри толпы часть людей сразу обозначила себя как отдельный вид. На лбах активистов, дружинников и сочувствующих были повязаны рыжие банданы, а руки – опять символ новоиспеченной власти – украшали знаки отличия от сородичей. Они варились в одной экосистеме и еле выживали – и вот разом очутились на коньке, как те коралловые рыбки с пестрой окраской.

Всеобщая радость свободы и раскрепощения переполняли майдан. Продираясь сквозь плотные ряды, Омар расталкивал локтями незнакомых людей, многие из которых в ответ на тычки обнимали и целовали Омара как родного брата.

– Свобода, свобода, брат! – кричали они на ухо Омару.

Где-то здесь же филателист Фахад продавал значки и шарфики с символом революции. Одним – алые маки, другим – бордовые розы, будто болельщикам двух разных футбольных команд. Поистине, спорт – замена войны для выброса адреналина и тестостерона.

– Ассалам-алейкум! – обнялся с Фахадом Омар, протолкнувшись к тому через людскую гущу. – Какие команды играют сегодня?