После репетиции мужчины обычно возвращались в гостиницу. Как-то раз миссис Бюнц решила отказаться от своего подглядывания, а наоборот, как бы случайно «засидеться» в баре. Она надеялась, что возбужденные спектаклем актеры начнут живо его обсуждать. Но уловка не удалась. Сначала они и в самом деле громко и не таясь разговаривали, но из их нестройного хора ей удалось разобрать лишь отдельные слова — вот тут-то фольклористка поняла, что такое настоящий диалект. А затем танцоры и вовсе примолкли — видимо, Трикси сделала им знак, что она здесь. После чего девушка, как всегда, с самым приветливым видом подошла к ней и спросила, не хочет ли мадам чего-нибудь еще, но взгляд у нее при этом был такой, что миссис Бюнц невольно почувствовала острое желание подняться к себе наверх.

Но вот в один прекрасный день, как показалось ей самой, она поймала за хвост удачу.

В тот вечер, примерно в полшестого, миссис Бюнц спустилась в бар, чтобы посидеть у камина и закончить небольшую статейку для американского издательства — под названием «Гермафродитизм в европейском фольклоре», — и обнаружила там Саймона Бегга, который задумчиво склонился над записной книжкой и вечерней газетой, раскрытой на результатах бегов.

Незадачливая путешественница уже пыталась вести с ним переговоры насчет починки ее автомобиля. Разумеется, в душе она рассчитывала на большее, а именно вытянуть из него информацию о персонаже, который он изображал. Приветствуя его, она не удержалась от чисто тевтонского радушия.

— So![28] — радостно воскликнула немка. — Что-то вы сегодня рано, командир.

Он изобразил нечто вроде поклона, поерзал и покосился на Трикси. Миссис Бюнц заказала сидр.

— На улице все метет и метет… — мило, по-домашнему сказала она.

— Да уж, — согласился механик, после чего решительно заговорил о деле: — Что-то мы никак не возьмемся за вашу машину, миссис… э-э… Бюнц. Но пока мы ее не перегоним…

— Да это, собственно, не к спеху. Все равно не рискну ехать обратно, пока не установится погода. Знаете ли, моя «букашка» не любит снега.

— Вообще-то, если честно, вам не помешало бы заиметь побольше кубов…

— Простите?

Бегг повторил на более понятном языке. Оказывается, он просто предлагал ей поменять автомобиль на более мощный. У него как раз есть такой — он собирался продать его одной бабуле, которая едва умеет крутить руль.

Миссис Бюнц вполне могла позволить себе приобрести новую машину. Но самое важное для нее сейчас было соотнести эту покупку с возможностью расширить свои познания в области ритуальных танцев. Разумеется, она не стала разочаровывать Бегга, который весьма оживился, как только разговор зашел о купле-продаже.

— В самом деле, — мечтательно протянула миссис Бюнц, — если бы у меня была машина с более мощным мотором, я бы чувствовала себя гораздо увереннее. Наверное, я бы смогла спокойно и без напряжения преодолеть скользкий подъем на подъездах к замку Мардиан…

— Ну уж это с полпинка, — уверил ее Саймон Бегг.

— Простите?

— Да, говорю, об этом даже смешно упоминать. Разве ж это подъем?

— Я хотела сказать, в среду вечером подъехать к замку Мардиан. Если, конечно, будет открыт доступ для зрителей.

— Да хоть вся деревня может приходить. — Бегг несколько смутился. — Дом открыт для всех.

— К несчастью, к моему огромному разочарованию, я не поладила с Лицедеем. И, увы, с госпожой Алисой тоже…

— Ну и не переживайте, — пробормотал он и поспешно добавил: — Ничего там такого не будет — сплошное баловство.

— Баловство? Пусть баловство. Но кроме того, — с жаром продолжала миссис Бюнц, — кроме того, это бесценная жемчужина фольклора, редкий, чудом доживший до наших дней обряд… Я еще никогда не встречала, чтобы в танце участвовало пять мечей вместо обычных шести. Это же уникальный случай!

— Скажите пожалуйста! — вежливо отозвался Саймон. — Так что, миссис Бюнц, как насчет автомобиля?

Каждый из них гнул свою линию. При этом немка делала невероятные усилия, чтобы разобрать жаргон механика.

— Прежде мне бы хотелось, — с живым интересом сказала она, — чтобы вы описали мне это авто.

— Завтра я пригоню его сюда и вы все посмотрите сами.

Они обменялись многозначительными взглядами.

— А скажите мне, — решилась наконец миссис Бюнц, — вы, как я полагаю, в этом танце исполняете роль Конька?

— Угадали. Вот это партия, скажу я вам… Работка не из легких…

— Вы, наверное, изучали фольклор?

— Я? Да господь с вами.

— И вы играете?! — выразительно изумилась она.

— Только в этом танце. Лицедей и леди Алиса ведь не отстанут. Да и обидно, если все это у них заглохнет.

— Еще как обидно! Это была бы просто трагедия, скажу я вам! Грех! Я ведь, мистер Бегг, большой знаток и почитатель этого дела. Мне бы столько хотелось у вас спросить… — При этих словах голос миссис Бюнц, несмотря на все ее потуги казаться спокойной, дрогнул от волнения. В глазах ее появился почти безумный блеск, она наклонилась к собеседнику и, стараясь говорить как можно более небрежно, прощебетала: — Скажите мне, вот в момент жертвоприношения, когда Шут умоляет Сыновей пожалеть его… Произносятся какие-то слова, не так ли?

— Ого! — Саймон бросил на нее пристальный взгляд. — А вы и впрямь большой знаток этого дела.

Миссис Бюнц принялась, захлебываясь, объяснять, что все европейские мимические обряды имеют общие корни и что в этом месте танца было бы естественно услышать короткую речь.

— Вообще-то у нас не принято болтать лишнее, — пробормотал он. — И потом, там такая дребедень — ничего стоящего. Детский лепет. Очень вам это нужно?

— Уверяю вас, вы можете не сомневаться в моей осторожности. Так есть там слова или нет?

— Да Лицедей гонит какую-то лажу, а остальные — молчком…

Бедная женщина, в голове которой не прекращалась отчаянная борьба с обрушившимся на нее потоком жаргонных словечек, в мольбе протянула к Беггу свои пухлые ручки.

— Милый, любезный мой продавец машин, — пропела она, не преминув напомнить ему о своих покупательских возможностях, — не будете ли вы столь благородны и щедры, чтобы сообщить мне, что именно он «гонит»?

— Честное слово, миссис Бюнц, я не знаю, — сказал он с искренним сожалением. — Честное слово! Он всегда говорит одно и то же. Бормочет что-то, бормочет — ничего не понять. Думаю, и его парни навряд ли знают. Может, что иностранное или в этом роде.

Лицо миссис Бюнц вполне могло бы сейчас украсить обложку журнала под названием «Крушение надежд».

— Если это иностранный язык, я бы могла перевести… Я владею шестью европейскими языками. Gott in Himmel[29], мистер Бегг, ну что же это может быть?!