Речи Путина, его публичные устные выступления без бумажки с головой выдают все естество этого человека, через всю свою жизнь пронесшего замашки и речевки питерской шпаны, все то, что, когда успешно, а когда и тщетно, пытались прикрыть пиаровскими средствами кремлевские пиартехнологи. Зритель подчас «клевал» на наживку имиджмейкеров, и потому время от времени возникали навязчивые разговоры о том, что Путин до времени скрывает свою истинно патриотическую позицию, что у него-де связаны руки обязательствами перед наставником Ельциным, придет час, и мы увидим настоящего Путина — бесстрашного чекиста, героя разведки. Два президентских срока плюс премьерский срок надеялись увидеть, да так ничего и не увидели. Мы смотрели в пустой стакан и уверяли себя, что он наполнен чем-то хорошим, нам полезным и необходимым. Но стакан пуст, хотя многим и сегодня очень не хочется верить в очередную пустоту. Это политтехнологи, как всем известные трудолюбивые портняжки голого короля, усиленно питали наши иллюзии, напрасные надежды, ничем не обоснованную веру в волевого, сильного, жесткого, умного и решительного Путина.

Все так называемые «компоненты имиджа», необходимые государственному деятелю, правителю, лидеру, — сила духа и воля, недюжинность ума, яркая внешность, компетентность и обаяние, которое политтехнологи именуют харизмой, — словом, все то, что задевает за живое человека, ждущего появления достойного вождя Отечества, что заставляет встрепенуться и воскликнуть: «Вот он!», — у Путина «на нуле». Каждая черточка его внешности и характера подвергалась тщательной ретуши, подмалевке имиджмейкеров, иначе при всех административных ресурсах власти кандидатура его никогда бы не прошла.

Взять хотя бы внешность. Если ее честно и непредвзято описать физиономисту, забывшему на минуту, что перед ним Президент России, впечатление будет удручающим. Вот отзыв журналистки Елены Трегубовой о первом знакомстве с Путиным: «Во главе стола был едва заметен маленький скучный серенький человечек. Он почему-то нервно двигал скулами. В нем явно происходила какая-то внутренняя работа — он то ли боялся какого-то неприятного вопроса, то ли, наоборот, напряженно ждал, чтобы кто-нибудь этот вопрос задал. При этом глаза его оставались не просто безучастными — они вообще отсутствовали. Было невозможно даже понять, куда именно он смотрит, взгляд его как бы растворялся в воздухе, размазывался по лицам окружающих. Этот человек внушал собеседникам ощущение, что его вообще нет, мастерски сливаясь с цветом собственного кабинета» (Елена Трегубова. Байки кремлевского диггера, М., 2003, с. 141–142).

Что же сделали имиджмейкеры, чтобы создать внешнюю привлекательность такому непривлекательному человеку, как Путин? Как они ретушировали дефекты, какими ухищрениями навели на Путина хрестоматийный лидерский глянец? И ведь так навели, что прежнего невзрачного мужичонку-подростка с утиным носом и беспомощным выражением глаз — как не бывало. Во-первых, это строгая регламентация видеосъемки, которую ныне дозволено проводить только официальным кремлевским операторам. Путина вообще нежелательно снимать, уж больно лицо некиногеничное. А когда снимают, то выбирают лишь средний, а лучше дальний план и вид в профиль или в полупрофиль, в том удачном ракурсе, который скрывает заискивающее выражение глаз и заурядность лица. Чаще же в информационных сообщениях предстает фотопортрет Президента с весьма специфическим наклоном головы, который психологи трактуют как «угрожающий». Именно ощущение угрозы, исходящей от фотографического путинского лица, наклоненного чуть вниз, со взглядом исподлобья (в нас генетически заложено понимать такую позу как угрожающую), это ощущение успешно заслоняет собой читающийся в чертах комплекс неполноценности.

В начальственных кабинетах появилось множество рисованных портретов Путина, имеющих с оригиналом лишь отдаленное сходство. У выполненного маслом президентского лика уже и взгляд стальной, и нос прямее, и губы без тени чувственности, твердо сжаты. Глядят расплодившиеся российские начальники на взирающего строгим, мужественным взглядом президента и проникаются именно таким Путиным, хотя это всего-навсего портрет, заказанный опытными имиджмейкерами расторопному художнику, на лету хватающему спрос заказчика.

Нежелательной является для имиджа Путина съемка его рядом с выразительными лицами, значительными фигурами, тем же Лукашенко, например, горой вздымающимся над скромной фигуркой российского Президента, или с Туркменбаши, со времен членства в Политбюро ЦК КПСС умевшим принимать бронзовый вид. Нашего же избранника такому искусству обучить так и не удалось, и соседство на экране с сановитыми коллегами всегда не в пользу Путина, который рядом с ними выглядит болезненным, малокровным, страдающим от недостатка витаминов мальчиком. Зато маловыразительные физиономии, с отпечатком порока, каку Буша с его вечно виноватым взглядом застарелого алкоголика, или как у Кучмы, всегда имевшего глуповато-растерянный вид, вполне годятся Путину в пару. Неплохо Путин смотрится и на фоне корейца или негра. Лица иной расы интуитивно неприятнее нам даже самых непривлекательных, но привычно бледнолицых физиономий.

Труднее всего имиджмейкерам ретушировать такой серьезный дефект путинского облика, как тихий и робкий голос, обычно свойственный людям неволевым. Отсутствие воли у президента великой державы показывать никак нельзя. Поэтому Путин очень редко выступает без бумажки, без шпаргалки он теряется, голос его дрожит, срывается, едва слышен даже с микрофоном. Читать же написанный спичрайтерами текст гораздо легче, можно уже не думать о словах, как и что сказать, а сосредоточиться на звучании речи — произносить ее делано командирским голосом, с нотками металла, с мужественными интонациями, с суровостью во взоре. Чтобы усилить впечатление решительности и воли, имиджмейкеры советуют Путину насупливать брови, и он по сей день старательно, как первоклассник, выполняет эту рекомендацию, отчего его лицо приобретает мученическое выражение, будто ему все время жмут ботинки.

Искусственность и принужденность читаются во всех путинских явлениях на экране в роли лидера, президента, руководителя страны. Глядя на него, многие сочувствуют Путину, видя, как трудно тому не на своем месте, приказали бедняге здесь служить, он и служит, хоть не по Сеньке шапка.

Но если дефекты внешности, дефекты речи, никак не соответствующие нашим представлениям о вожде, правителе, спрятать все же удается, то как создать впечатление его духовной мощи, воли, если их нет и в помине ни в характере, ни в биографии, ни в поступках? Для создания образа волевого, духовно сильного Путина политтехнологами создана легенда о Путине-спортсмене, Путине — мастере боевых искусств, исключительно здоровом и физически сильном человеке, всегда готовом вступить в единоборство с противником. И внушают нам газеты постоянно, что «Владимир Владимирович практически каждый день плавает по километру, делает зарядку, причем набор физических упражнений придумал для себя сам. Не забывает и о дзюдоистском татами, умеет скакать на лошади.» (АиФ, 2003, № 16).

Слава мастера дзюдо — эффектная находка путинских пиарщиков, которые тренированность Путина выставляют за его духовную мощь, с цирковым искусством фокусника подменяя понятие силы духа спортивными достижениями. Прямо-таки вал информации о физической крепости Президента: найден его тренер в школьную и студенческую пору, растиражированы интервью и воспоминания о его спортивных успехах, даже издан учебник «Дзюдо: история, теория, практика» (СПб., 2000), на титуле которого красуется имя Путина. Президент посещает спортивные соревнования по дзюдо, дарит победителям подарки, да и сам то и дело наряжается в кимоно. Электорату навязывается, в головы избирателей продавливается мысль, что Путин — боец по натуре, по духу и свои бойцовские качества непременно реализует в президентской работе. При помощи телетехнологии осуществляется виртуальный переход от якобы необычайной физической силе Путина к впечатлению о его духовной силе и государственной воле. Классический образчик пиаровского мошенничества, когда юношеское увлечение самбо и дзюдо раздувают до высшего профессионального мастерства, и на этом фоне лепят легенду о необыкновенных бойцовских качествах человека, а потом эти напридуманные бойцовские качества переносят на всю прошлую и настоящую, уже совсем не спортивную, а политическую жизнь.