Между тем вечерняя тьма, окутывающая улицы, сделалась совершенно непроницаемой. Снегопад возобновился с удвоенной силой, с каждой минутой становясь все яростнее и гуще. Праздничная иллюминация, хоть и яркая и обильная, оказалась совершенно не способна справиться с подкравшейся темнотой. Электрический свет отступал перед властью угольно-черной ночи. Но это лишь придавало еще большую пикантность порочным карнавальным развлечениям. Снег превратился в плотную молочно-белую ширму, не дозволяющую видеть что-то дальше вытянутой руки и надежно скрывающую творящиеся на улицах безобразия. Повсюду гремела музыка и раздавались раскаты пьяного смеха.

«Плохо, – обеспокоенно подумала я, донельзя раздраженная настоящей какофонией звуков, впитавшей в себя все – от классики до хард-рока. – При таком шуме никто не обратит ни малейшего внимания на крики жертв, их попросту не будет слышно. Глупые люди, сами подставляющиеся под клыки стригоев…»

Рестораны и пиццерии переполняли толпы ликующего народа, безудержно предающегося веселью, обжорству, пьянству и откровенному флирту, быстро переходящему в самый разнузданный разврат. На скупо освещенных фонариками площадях и переулках танцевали нетрезвые туристы, облаченные в невообразимые костюмы и прячущие лица под фантазийными масками. Усатый испанский конкистадор, бряцающий огромной бутафорской рапирой, лихо кружил пухлую, укутанную в манто пейзанку. Римский легионер в овчинном тулупе поил из фляжки полуголую, но уже не замечающую холода нимфу. Оперевшись на обклеенную афишами тумбу, пылко целовались две покачивающиеся личности неопределенного пола, обе одинаково плоские и длинноволосые.

– Содом и Гоморра! – тоном оскорбленной невинности возвестил Симон, смущенно отводя взгляд. – Этот город погряз в грехах!

– Пир во время чумы! – криво ухмыльнулась Оливия, не выпуская из рук пистолет. – Хоть тысячу убей, никто и не заметит!

Ариэлла молчала, восхищенно таращась по сторонам.

– Вот гадство, – вздохнула я. – Пойди-ка угадай, кто скрывается под этими масками? Как отличить стригоя от обычного человека?

– По запаху! – уверенно подсказал де Монфор. – Недаром вам в аббатстве чутье тренировали. От стригоев пахнет кровью!

Нат остановился под приоткрытым окном и прислушался. По его прекрасному лицу расплылась фривольная ухмылка. Из комнаты явственно доносились сладострастные постанывания…

– Эх, – бесстыдно позавидовал ангел, – не хило там кого-то жарят, видать, если им даже в такую холодрыгу жарко стало…

Ариэлла показала ему кулак. Симон целомудренно покраснел.

– Смотри! – Оливия вдруг сильно сжала мои пальцы, привлекая внимание к двум стройным девицам, остановившимся в паре метров от нас и завлекающе похихикивающим под прикрытием щедро позолоченных масок. На одной красовалось дорогое кожаное пальто, обшитое полосками голубой шиншиллы, а вторая куталась в перелину из чернобурки. Обе усиленно заигрывали с Натаниэлем, соблазнительно улыбаясь накрашенными ртами и строя глазки. Я сделала шаг вперед и принюхалась, глубоко вдыхая холодный, насыщенный различными ароматами воздух. Пахло гарью взрываемых на улице петард, крепким кофе и хорошей выпивкой, сигаретами и женскими духами. Но, перебивая все второстепенные запахи, до меня мгновенно долетело особенное, ни на что не похожее амбре свежей крови – сладковатое, гнилостное и противное до омерзения. Я едва удержалась от крика, незаметно подмигивая Нату. Ангел ответил мне понимающим кивком. Он беззаботной походкой подошел к кровососкам и склонился в галантном поклоне.

– Приветствую вас, о прекрасные существа с длинными ногами…

– Так бы прямо и говорил без намеков – страусы! – брезгливо скривила губы Оливия.

Ариэлла обидно хмыкнула. Стригойки нахмурились, не понимая, где таится подвох.

– Это что, оскорбление? – удивилась первая девица, фигуристая и белокурая.

– Блондинко! – так тихо, что ее услышала только я, беспощадно заклеймила валькирия.

Симон неуверенно топтался в стороне, стригойки нерешительно переглянулись, видимо, взвешивая, стоит ли с нами связываться. Тогда нетерпеливый Натаниэль решил взять инициативу в собственные руки. Он развязно подхватил девиц под локотки и засюсюкал сладким голоском:

– Девочки, а как на счет того, чтобы прогуляться в одно милое местечко и поиграть в шахматы на раздевание?

Я прикусила губу, стараясь не рассмеяться. Но стригойки счастливо просияли и, повинуясь направляющему движению ангела, повернулись к нам спиной. Удар моего клинка и выстрел Оливии слились в один короткий звук, два мертвых тела беззвучно осели в снег… Натаниэль без подсказки шустро оттащил трупы в ближайший проулок, предоставив им там медленно рассыпаться серым, смердящим прахом.

Так повторилось несколько раз. Мы уверенно продвигались вперед, к главной площади Пьяцца ди Сан-Марко, поминутно наталкиваясь на неосторожно шляющиеся пьяные компании и изредка – на бродивших в одиночку или вдвоем стригоев. Причем последние неизменно вели себя на удивление беззаботно, становясь легкой жертвой для наших пуль и клинков. Сначала я недоумевала, а потом попросту утратила бдительность, начав подозревать, что стригои на самом деле весьма тупые и ограниченные твари, начисто обделенные хитростью и изобретательностью. И как это при подобном скудоумии они осмелились претендовать на мировое господство?

Первым взбунтовался основательно заскучавший Натаниэль, ибо в методичном истреблении кровососов не обнаружилось ничего не только героического, но даже интересного.

– Да что я вам, быдлоукладчик, что ли? – привередливо возмутился взопревший от монотонной физической работы ангел, прикопавший в снегу уже то ли восьмое, то ли девятое по счету тело. – Так и пуп надорвать недолго! – он поднял за длинные волосы отрубленную голову очередной стригойской красотки и дурашливо потыкал в нее пальцем: – Не-а, не айс! – он эффектно размахнулся и забросил злополучные останки куда-то на крышу соседнего дома. – Баста, карапузики, кончилися танцы, мне надоело подвизаться на вторых ролях!

– Ну, хорошо, – разрешила я, – разделимся. Так мы сможем упокоить гораздо большее количество врагов. Ты иди с Ариэллой, Оливия будет охранять Симона, а я прогуляюсь одна.

– Благоразумно ли это? – начала Оливия, но тут из-за угла вывернулась очередная парочка самоуверенных стригойских юнцов, претенциозно наряженных в костюмы готов. Они казались такими неопытными и вместе с тем нахальными, что я развеселилась окончательно.

– Приветствую вас, о, анемичные Дети Ночи! – пафосно изрекла я.

– Чего? – шокировано перекосились клыкастые салабоны.

– Здорово, упыри! – бесцеремонно рявкнул Нат, пуская в лоб ближайшего паренька освященную пулю.

– Скукотища! – кисло констатировала Оливия, отправляя в Ад его дружка. – Сел, я не права. Они все хронические идиоты, страдающие олигофренией в самой тяжелой степени. Я знаю, что от укуса вампира можно стать вампиром. Но этих придурков, ей богу, искусали бараны!