По дороге они попрощались с теми работниками, кто сражался вместе с ними и жил в деревнях, мимо которых они проходили. Поднявшись на верхнюю площадку лестницы, Джарвис обернулся к еще оставшейся небольшой группе. Грумы и конюшие устали и еле волочили ноги, но на их лицах было написано, что они получили удовольствие от участия в приключении и что ради победы над грабителями стоило пережить опасные моменты.

— Спасибо вам за помощь. — Джарвис улыбнулся. — Пусть мы не поймали нашего злодея-джентльмена, но мы сделали доброе дело для округи, захватив грабителей. Идите спать — я скажу Бернему, что вы свободны до середины дня.

Люди сонно заулыбались, закивали в ответ и пошли кто в конюшни, кто во внутренний двор замка.

Джарвис, держа Мэдлин за руку, повернулся и вместе с ней прошел вслед за Чарлзом и Эдмондом в парадный холл, где их ждали Сибил, Пенни и Ситуэлл.

— Слава Богу! — Сибил крепко обняла Эдмонда и посмотрела на Мэдлин и Джарвиса. — Вы только взгляните на себя — вам пришлось плавать?

Мэдлин и Джарвис посмотрели на свою одежду; после того как шторм закончился, ночь потеплела, но вещи все еще не высохли и были облеплены песком.

— Пожалуй, нам лучше пойти наверх переодеться. — Джарвис взглянул Мэдлин в глаза и крепче сжал ей руку.

— Конечно, — согласилась Сибил. — Не хватало еще простудиться. — Она взглянула на Эдмонда, которого так и не отпустила от себя. — А что касается вас, молодой человек, то наверху ждет теплая постель, и лучше спать в ней, а не стоя.

Эдмонд улыбнулся ей; то, что он не стал возражать, а позволил подтолкнуть себя к лестнице, лучше всяких слов свидетельствовало о том, как он устал.

— Спасибо, что пришли спасти меня. — Он сонно помахал рукой Мэдлин и остальным. — Доброй ночи.

Мэдлин и Джарвис улыбнулись, помахали ему и эхом повторили: «Доброй ночи».

Тем временем Пенни, сердечно поприветствовав их, осматривала мужа и, найдя у него на руке порез, неодобрительно прошипела:

— Ох уж эти мужчины со своими мечами!..

— Пойдем! — Тихо усмехнувшись, Чарлз обнял ее рукой за плечи. — Если собаки в нашей комнате, стоит подняться туда, пока они не подняли лай. Там ты сможешь залечить мои раны.

— И сколько их? — Пенни нахмурилась, но послушно направилась к лестнице и, проходя мимо Мэдлин и Джарвиса, кивком пожелала им доброй ночи. — Увидимся за завтраком.

— Поздним, — не оборачиваясь, уточнил Чарлз, и Мэдлин с Джарвисом усмехнулись.

— Нам тоже пора пойти наверх, — Джарвис понизил голос, — и избавиться от этой одежды.

Они направились к лестнице, но Ситуэлл, кашлянув позади них, спросил:

— Полагаю, милорд, мистер Далзил и маркиз вернутся сегодня?

— Вернутся, — не останавливаясь, ответил Джарвис. — Они верхом, так что не должны сильно задержаться.

— Очень хорошо, милорд. Я запру двери, когда они вернутся, и оставлю записку Бернему, что его ребятам позволено поспать подольше. И мы оставим завтрак до девяти часов.

— Благодарю вас, Ситуэлл.

Не отрывая взгляда от глаз Мэдлин цвета морской волны, Джарвис взял ее под руку, и они медленно пошли вверх по лестнице. Когда они поднялись на лестничную площадку, свет от свечи Чарлза и Пенни уже исчезал в конце коридора. Мэдлин взяла свечу, оставленную на боковом столике, подняла ее вверх и вздохнула.

— Далзил будет раздосадован, правда?

— Боюсь, да. — Джарвис направил Мэдлин вправо. — Если бы они поймали нашего преступника, новость была бы здесь раньше нас. Не понимаю, как ему удалось удрать с этого берега… возможно, и не удалось, во всяком случае, благополучно.

— Но ты в это не веришь?

В колеблющемся мерцании свечи Мэдлин пристально всматривалась в его лицо.

— Это логичное и самое приемлемое объяснение, и все же… — его губы неодобрительно дрогнули, — нет. Я думаю, ему каким-то образом удалось проскользнуть мимо нас. В этом он стал настоящим профессионалом — уходить из сетей Далзила.

Они некоторое время медленно молча шли по коридору.

— Ты назвала Далзила «зацикленным», — наконец заговорил Джарвис, — и в некоторой степени это так и есть. Но теперь, когда война окончена, у него, так же как и у всех нас остальных, должна быть своя жизнь, та, к которой он должен вернуться.

— Думаешь, после этого он отступится?

— Несколько недель назад Кристиан сказал, что, по его мнению, Далзил «подчищает остатки». Этот негодяй — наш предатель — почти наверняка остался последним в списке Далзила. Если в конечном итоге выяснится, что эта задача остается неразрешимой, тогда да. Я думаю, он оставит свои прежние заботы и займется наконец своей жизнью.

— Подобным ему людям для этого потребуется огромная решимость, — задумавшись, тихо сказала Мэдлин, и Джарвис кивнул в знак согласия.

— Теперь, когда ты знакома с ним, считаешь, у него не хватит решимости захлопнуть дверь и оставить прошлое позади?

Подумав, Мэдлин сказала:

— Он очень сильный человек, и у него хватит сил оставить прошлое позади. Но оставит ли прошлое его?

— Я думаю, это был последний ход в игре нашего негодяя. Война окончена — и ходов больше не осталось.

Джарвис открыл дверь и, пропустив Мэдлин в комнату, закрыл ее за собой. Он смотрел, как Мэдлин задумчиво подошла к комоду и поставила на него свечу, а потом последовал за ней. Когда он подошел, Мэдлин повернулась, и Джарвис, взяв в ладони ее лицо, заглянул в ее волшебные глаза.

— Но теперь для нас все закончилось, для всех нас здесь. Опасность миновала — Бен не пострадал, Эдмонд не пострадал. — Джарвис не отрывал от нее взгляда, — и, главное, ты не пострадала.

— И ты.

Сияющими глазами она не мигая смотрела в глаза Джарвиса, а потом улыбнулась, взяла его за жакет и притянула ближе. Нагнув голову, Джарвис поцеловал ее, и Мэдлин, подняв к нему лицо, ответила на его поцелуй щедро, призывно, отдавая всю себя.

Выпустив ее лицо, он сомкнул руки вокруг нее, крепко прижал ее к себе и, опустив голову, горячо поцеловал Мэдлин — и дал им обоим то, чего они хотели.

Просто выпустил на свободу сдерживаемую страсть, что было неизбежной реакцией на те жуткие минуты на берегу. Подавляемая до этого момента страсть превратилась в желание, а желание переросло в потребность, которая закружила и наполнила Джарвиса, выплеснулась на Мэдлин, бурля, разрастаясь и ища выхода.

Долгие мгновения ничто не имело значения, кроме этой простой близости, этого бесконечно длящегося поцелуя, этого наслаждения, этого признания, этого полнейшего взаимопонимания.

Им было необходимо, и во многом по одной и той же причине, это получить: этот момент, эту возможность, это утешение — и это ощущение, простое осознание того, что они оба остались в живых, что оба целы и невредимы, что они стали там настоящими победителями и что в глубине души, независимо ни от чего, каждый думал о судьбе другого.