— Не при ребенке, — торопливо сказала змеесыну Татьяна. — Отдайте мальчика жене, я только провожу сноху, и поговорим.

Увидев ее в прихожей, надевавшая пальто Галька стала коленом утрамбовывать свои набитые продуктами сумки, чтобы они выглядели поскромнее.

— Тарелки раздавишь, — сказала Татьяна и по шкодливым глазам снохи поняла, что тарелки взяты не в качестве тары, какие похуже, а в качестве трофея, от парадного сервиза.

— Мне тут мама собрала для детей поужинать — со стола, нарезанное, у тебя все равно пропадет, — по-нищенски заныла Галька.

— Галя, да разве я когда-нибудь не давала гостинца для племянников?! — изумилась Татьяна. И вдруг вспомнила, как приплелась к брату и Гальке по грязи в белых тапочках, а Галька испугалась, что она попросится к ним жить, и шипела на кухне: «Что ж теперь, всю жизнь ей кланяться?» А сейчас, выходит, кланяется. Отрабатывает продукты.

Было непередаваемо стыдно за Гальку и хотелось поскандалить, вытрясти из нее это убожество. Но Татьяну еще ждало трудное объяснение со змеесыном, да и надо было подсунуть Гальке контрольные цифры (проверять, так проверять всех!).

— Не ной, Галина, — искренне подбодрила она сноху. — Я завтра буду богатая, получу сразу сто тысяч зеленых долларов! Хочешь, купим тебе шубу?

Приученная жизнью к скупердяйству, сноха не обрадовалась, а позавидовала:

— Конечно, тебе шубу купить, как мне коробок спичек.

Татьяна не выдержала — обозвала ее дурой. И вернулась к Дмитрию, который под дружный рев гостей «Все за рулем!» приобщался к народной жизни посредством абрикосовой самогонки. Догуливали, как всегда, в кабинете, и Татьяне стоило больших трудов спровадить компанию в столовую, где сидела, как неприкаянная, Лариса со змеевнуком на руках.

— Есть новая сила, которую пока что никто не принимает во внимание: частные охранники, — расплескивая прихваченную с собой рюмку, на ходу разглагольствовал подвыпивший ведущий «Криминального интереса». — Это вооруженные и сравнительно неплохо обеспеченные люди, у которых не удовлетворена высшая потребность — к самореализации. Представьте, приходит в охрану молодой парень из погранвойск или из ОМОНа, а перспектива роста у него — старший смены, и все, дальше затык.

Даже начальником охраны ему никогда не стать, их набирают из бывших офицеров спецслужб. Он знает, что лет в тридцать пять окажется на улице без специальности, и, конечно, хочет большего. А пистолетик-то под рукой.

И он идет либо под Баркашова, либо под преступный синдикат.

— Ну, я не считаю, что чоповская среда такая уж криминогенная, — со знанием вопроса возразил Кузнецов. — На первом месте национальные и региональные преступные группировки. Таксисты — криминогенная группа еще с советских времен…

— Таксиста поймать не фокус, поэтому они и дают такую статистику. Ты поймай чопа, которого специально обучали защищать банк от грабителей, человека — от покушений. А если перевернуть ситуацию: чопу заказали убийство? Он знает и тактику преступников, и слабые места охраны. Он готовый киллер! — убежденно заявил Дмитрий. — Много ваша милиция раскрыла громких убийств?

— Я по наркотикам, — буркнул Кузнецов. Как и все менты, он недолюбливал телевизионщиков.

— Да я не лично, про вас, — с досадой сказал ведущий. — Я про то, что преступления, совершенные профессионалами, процентов на девяносто не раскрываются и даже не регистрируются. Это айсберг, уверяю вас! Человека исчезают, а в милиции говорят: «Нет трупа — нет преступления».

Спорщики остановились в дверях, мешая остальным пройти. Татьяна стала пробиваться к ним и вдруг услышала:

— На днях у меня в съемке передачи участвовала жена одного чопа. Третью неделю ее мужа нет дома. На службе ничего не знают, в милиции ее уговаривают не спешить с заявлением на розыск: «Может, еще вернется»… В общем, умер Максим и черт с ним. А ведь он не рядовой чоп, а начальник охраны в салоне «Галант» — знаете, на Ленинском? Там половина «Останкино» одевается.

— Как его фамилия? — спросила Татьяна.

— Не помню.., художественная… Репин. Или Суриков?

— Шишкин.

— Ну да, «Утро в сосновом лесу». — Дмитрий снова обернулся к Кузнецову. — Уверяю вас, его свои же и зарыли. Там дела мутные: какая-то политика. Жена мне шепнула, что в доме полно оружия и она не знает, что с ним делать…

Татьяна ушла на кухню, разыскала на полке открытую пачку с пересохшими змеесигаретами и закурила. Прощайте, Никита Васильич! Личность вы были подколодная, вроде Змея, но, похоже, как и он, относились ко мне неплохо… Какая там политика! Татьяна была уверена, что Шишкина достал Есаулов Петр Петрович. А наводчик убийцы по-прежнему сидел здесь, среди гостей.

Справившись с собой, Татьяна увела Дмитрия в кабинет, открыла сейф в тумбе стола и отдала ему папку «Дима».

— Возьмите. Давно вас дожидается…

На самом деле отдать папку она решила пять минут назад и сейчас начала вслед за Дмитрием на память перечитывать узнаваемое даже издали, по внешнему виду бумаги. Первой лежала записка в политуправление: "…появление на свет Дмитрия могло быть результатом адюльтера моей жены Ирины и контр-адмирала Савельева.. "

А вот жалоба неверной жены, тоже в ПУР: «…препятствует желанию усыновить нашего общего сына Дмитрия моим нынешним супругом.., не отдает свидетельство о рождении ребенка…» Свидетельство о рождении так и лежало, забытое, в стенном шкафу за пачками стирального порошка. Татьяна подумала, что надо сжечь его сегодня же ночью, и еще ей пришло в голову, что «нашего общего сына» в ряду с именами двух мужей Димкиной матери звучит сомнительно: чьего «нашего», «нашего» с кем — со Змеем или с адмиралом Савельевым? Наконец, и сам Змей называл Дмитрия только по имени, а сыном — единственный раз, в отпечатанном на компьютере завещании, от которого Татьяна давно избавилась. Без этого завещания (не подписанного, в который раз успокоила свою совесть Татьяна) картина складывалась вполне определенная…

— Дима, за пять лет я слышала от него ваше имя раза два-три, и это были не специальные разговоры о вас, а обмолвки: «Поднимаемся на сопку, а я Димку тащил, весь взмок», — и прочее в том же духе, — честно сказала Татьяна. — А недавно, на своем юбилее, он помирился с адмиралом Савельевым…

— Знаю, отец мне рассказывал… — вставил Дмитрий и осекся.

Продолжать не имело смысла — он сам проговорился, что считает своим отцом Савельева. Но Татьяне хотелось расставить все точки над "i".

— Он всегда неплохо зарабатывал на переводах, — начала она издалека, — но зарабатывать много начал только при мне. Это я подбила его написать первый боевик. Вы себе не представляете, как он сопротивлялся, кричал, что в его возрасте нельзя разменивать жизнь на пустяки. Но с первых же страниц увидел, что получается хорошо, непохоже на других, и стал передо мной же хвастаться моей идеей. Я перепечатывала все его романы о Морском Змее и помню наизусть целые страницы. Я пережила с Володей его второй инфаркт и операцию, возила его в инвалидной коляске и печатала под диктовку. А когда в семье появился «Мерседес», дача и все такое, Володины дальние родственники вдруг стали самыми близкими. Разыгрывались безобразные сцены… — Она хотела назвать Игоря по имени, но передумала. — ..Один человек упорно выцыганивал у него гараж, Володя кричал: «Я еще живой, не хорони меня!» — а этот человек все равно тупо доставал его разговорами о гараже. Он сейчас и меня достает .