– Мы все приберем и вымоем. Это были лучшие покои во дворце – свой выход в сад, самоподогревающаяся ванна, кровать, которая меняет размер в зависимости от роста владельца, да и потолки тут с чудесными росписями на тему подви…

– Не утомляй, – весело перебил Генри. – Но, кстати, я помню кровать: сказочно удобная. Карл! – заорал он во весь голос, высунувшись в коридор. – Карл!

Тот явился так быстро и с таким встревоженным видом, словно думал, будто произошло еще какое-то несчастье. Судя по грязи на рубашке, он пропустил всю сцену в тронном зале, потому что где-то что-то мыл. Увидев Эдварда, Карл прислонился к стене, и, пока он приходил в себя, существа тихо скрылись в комнате и там попрятались, как будто чувствовали, что это не тот человек, который одобрит их появление.

– Привет, – легким тоном сказал Эдвард. – Пожалуйста, помоги этому мальчику вымыться и одеться. И попроси кого-нибудь прибрать комнату. Он теперь будет здесь жить, и ты не представляешь, какой это важный гость.

Карл, с трудом оторвав взгляд от Эдварда, с головы до ног осмотрел Перси – так, будто спрашивал себя, откуда во дворце все время берут таких ободранных гостей.

– Это Барс. В своем настоящем виде, – объяснил Генри, но Карл только выпятил нижнюю губу:

– Да, да, конечно. Издевайтесь над несчастным слугой. Сначала перепугали насчет его высочества, а ему вон все-таки лучше стало. Что за лекари пошли: мертвых от живых не отличают! Ладно, малыш, иди за мной. Кто ж за детьми так плохо смотрит?! Худой, чумазый, одежда вся разваливается! А волосы ты когда в последний раз причесывал?

Все это возмущало его значительно больше, чем кривая спина и подергивающаяся щека, и Перси это вдруг успокоило: Генри видел, как разжались его нервно стиснутые кулаки, когда он входил в комнату вслед за Карлом.

– Что ты любишь из еды? – спохватился Эдвард, и Перси коротко, спокойно улыбнулся ему через плечо.

– Давно было дело, – негромко сказал он. – Я не помню.

В знакомую Генри роскошную столовую король отправил обедать придворных, которых из-за траура с утра никто не кормил. Второй стол он приказал накрыть в небольшой светлой комнате с окнами в сад, которую Генри смутно помнил как место, где его мать устраивала со своими подругами чаепития только для дам. Очевидно, там обсуждались вопросы, затронутые в книге Розы: поведение мужчин и способы его улучшения.

Помимо сыновей и Перси, король пригласил Розу, Агату, Уилфреда, Олдуса, Джетта и его мать, и даже, по некотором размышлении, Освальда с Джоанной.

– Они хотели исчезнуть, чтобы не мозолить никому глаза, но я попросил их остаться, – сказал король на ухо Генри, пока все рассаживались. – Если уж великий Барс их простил, то и нам нечего старое помнить. Не думал, что буду обедать в такой компании, но после сегодняшних событий я, кажется, ничему уже никогда не удивлюсь.

Круглый стол в центре комнаты был уставлен тарелками так, что они только каким-то чудом не падали на пол. Наверное, Эдвард, распоряжаясь насчет еды, попросил достать все, что было в королевских погребах, чтобы Перси мог выбрать.

Тот оказался непривередлив: деловито брал с каждого блюда понемногу, клал в рот и, блаженно зажмурившись, жевал. Никакими вилками и салфетками он до превращения в Барса явно не пользовался, но Генри видел: никто не решится сделать замечание создателю королевства. Карл связал мокрые волосы Перси шнурком и одел его во все чистое, видимо, одолжив у кого-то из слуг, имевших сына того же возраста, черные штаны и серую рубашку. Обсыпанный крошками, с руками, блестящими от масла, Перси казался обычным ребенком, и Генри едва не засмеялся, думая о том, что правда иногда оказывается страннее любой выдумки.

Магда сидела между сыном и Розой, та ухаживала за ней, как за матерью, предлагала попробовать то и это, показывала, как удобнее держать тяжелые дворцовые ножи и вилки. Одета Магда была аккуратно, во все новое, волосы красиво уложены, – Генри готов был поспорить, что это работа не притихшего, расстроенного Джетта.

– Она меня так и не узнала, – одними губами произнес Джетт, почувствовав взгляд Генри. – Разговаривает со мной, глядя туда, где меня нет.

Перси внезапно поднял голову от пирога с таким видом, будто что-то внезапно вспомнил.

– Сейчас я ничего не вижу, но еще пару дней назад видел десятки вариантов развития событий, – сказал он. – Половина шансов была за то, что она никогда не вспомнит, но половина… Гармошка, Джетт. Используй гармошку.

Джетт вскинулся и хлопнул себя по карманам, лихорадочно пытаясь вспомнить, когда в последний раз видел свое имущество. А вот Генри помнил. И Агата тоже. Она вытащила из кармана платья губную гармошку, которую он когда-то отдал ей, и положила на стол. Вокруг гармошки была обернута записка, и Джетт, развернув ее, прочел вслух:

– «Раз ты вернулся, хочу вернуть ее тебе, все равно играть не умею. P.S. Не выбросила твой бесполезный подарок только потому, что жаль старинную вещь». Агата, ты самая прекрасная женщина в мире. Спасибо.

Агата мрачно улыбнулась, и Джетт, поднеся гармошку к губам, заиграл какую-то простенькую веселую мелодию. Наверное, существовали какие-то правила, запрещавшие играть за королевским столом, но в этот день никому не было дела до правил. Услышав звуки гармошки, мать Джетта вздрогнула и сосредоточенно заморгала, глядя прямо перед собой.

– Слушай, а ты можешь расколдовать Агату? – тихо спросил Генри, перегнувшись через стол к Джоанне. Звуки музыки надежно его заглушали. – Глаза же ты мне вернула.

Джоанна покачала головой:

– Можно снять то заклятие, у которого не было условия. Но если бы я сказала: «К нему не вернется цвет глаз, пока он не поцелует ежа», то, как бы я ни старалась, не видать тебе своих глаз, пока не найдешь подходящего ежа. В заклятии, наложенном на Агату, есть условие, я его придумала, чтобы заставить ее сбежать из дворца. Прости, не могу ничего сдедать. – Она чинно отпила чаю, держа второй рукой блюдце. – Да уж, всех наверняка смущает, что я сижу за этим столом. Ладно, Генри, прими добрый совет: сделай так, чтобы Агате не попался на глаза грибень, а то она расстроится.

– Грибень? Да он-то тут при чем? – растерялся Генри. – Если ей надо его поцеловать, то почему бы и…

– Да нет же, – хмыкнула Джоанна. – Не настолько у меня безумная фантазия. Но определенно более хитрая.

Генри уже собрался добиваться от нее ответа, но тут Джетт закончил играть, и ему пришлось сесть на место.

– Наша гармошка, – пробормотала Магда, и Джетт сжал ее ладонь, боясь, кажется, даже дышать. – Мой папа когда-то мне ее отдал. Никак не могла вспомнить, как она звучит.

– Пара дней и немного усилий, – невозмутимо сказал Перси, протягивая руку за следующим пирогом. – Не отступай, и все получится.

– Кстати, – вскинулся Генри. Был вопрос, про который он за всеми событиями начисто забыл. – Ты подписал свою записку как «Перси Отступник». Почему «Отступник»?