Выбежав вслед за Варей и Недобежкиным во двор, Шелковников, в развевающемся жюс-о-коре и с длинной скьявоной в руке, метался по аллеям дворца, поражая нападающих. В тот момент, когда Недобежкин и Варя вскочили в золотую карету, запряженную шестеркой рыжих лошадей, на Витю набросились еще трое бретеров, лица и фигуры которых показались аристократ-бомжу знакомыми.

— Вот вы как?! — заорал Шелковников, узнав слуг, помогавших ему в переодевании. — Ну этот, я его понимаю, он не смог выманить у меня чарку. — Витя пронзил шпагой одного из нападающих, похожего на гиену. — А вы?! Взяли у меня половник, забрали блюдо, а в благодарность хотите выпустить мне кишки. Да у вас никакого понятия об этике!

Аристократ-бомж сделал резкий выпад и насквозь проткнул ворона, так что клинок на полметра вышел из его спины. Тот, словно птица крыльями, замахал руками, как бы пытаясь взлететь, и вдруг действительно превратился в старого облезлого ворона и мертвым упал наземь, при этом блюдо, подаренное ему Шелковниковым, покатилось по каменным плитам двора.

Второй слуга, не ожидая, когда его постигнет та же участь, пустился бежать. Витя кинулся за ним, намереваясь и его проткнуть клинком, но тот в самый последний момент избежал смерти, превратившись из ощипанного слуги в большого черного петуха с пышным гребнем и золотыми перьями крыльев.

— Ну, нет, ты от меня теперь так просто не отделаешься! — воскликнул Шелковников и принялся ловить петуха, вспомнив, какой это был прекрасный слуга: стоило ему лишь только пригрозить шпагой, и он откуда-то притаскивал очень полезные вещи, например, вот эту самую шпагу, которою его сейчас норовили проткнуть.

— Витя! Шелковников! — услышал отважный бомж крик Недобежкина, проносящегося мимо него по двору в золотой карете, запряженной шестеркой чудесных рыжих коней. — Прыгай!

Варя Повалихина рядом с Недобежкиным на козлах золотыми стрелами отбивалась от страшных вурдалаков и упырей, которые лезли к ним со всех сторон. Недобежкин хлестал чудовищ своим извергающим громы и молнии кнутом.

Шелковникову наконец-то удалось, как сачком, накрыть петуха венцом и прижать его трепещущее тело к груди. Радуясь, что приобрел себе такого расторопного слугу, он в самый последний момент, когда карета сделала крутой поворот, вскочил на ее подножку и нырнул внутрь, захлопнув за собой дверцу.

Другая карета, серебряная, которой правил Дюков, пронеслась в ворота еще раньше.

— За золотой, за золотой каретой гонитесь!!! — крикнула появившаяся на пороге обнаженная красавица, тыча указательным перстом вслед золотей карете.

— Закрыть ворота! Артур! — крикнула Завидчая. — Сам лети за ними, не упускай их. Где Кащей, где Дракула, где Фантом?

— Здесь, здесь мы, Хозяйка, — раздались громоподобные голоса с небес, и воздух прорезали адские чудовища, похожие на атомных истребителей-перехватчиков.

Завидчая захлопала в ладоши от радости.

Прежде чем ворота захлопнулись, в самый последний момент сквозь них проскочил мотоцикл Дюкова, но в нем сидели не Волохин с Маркелычем, а совсем другие люди.

А произошло это так. Трое отважных громовцев загрузили связанными бандитами серебряную карету, и Дюков, прыгнув на козлы, стал хлестать лошадей. Карета понеслась. Волохин подогнал мотоцикл, и Маркелыч не по возрасту прытко, кряхтя, вскочил в коляску. Волохин дал газ. Герои ГРОМа, казалось, были спасены, они уже вслед за серебряной каретой готовы были проскочить в ворота, но тут колесо коляски натолкнулось на бордюр садового ограждения и так тряхнуло Маркелыча, что клюка, зацепившись за куст, вырвалась у него из рук и упала в темноту.

— Стой! Стой! Волохин! — закричал старый милиционер, — Клюка упала! Моя клюка!

Услышав магическое слово «клюка», Волохин нажал на тормоз и остановил мотоцикл, Маркелыч выскочил из коляски и исчез в полутьме искать клюку, и сейчас же из тьмы какие-то руки, клешни и щупальцы сдавили старика.

— Брось меня, Волохин, — закричал Маркелыч. — Гони. Ворота закрывают. Спасайся, сынок!

Волохин, вместо того, чтобы спасаться самому, развернул мотоцикл и погнал его на помощь старику, слепя нечисть фарами и наезжая на нее колесами. Почувствовав слабину, старик исхитрился достать партбилет и уже испытанным приемом принялся крестить им нечисть. Волохин, соскочив с мотоцикла, начал стрелять по нападающим из «ТТ», удивляясь, что его выстрелы не дают никакого эффекта. Зато маркелычев партбилет действовал на банду как на черта ладан.

— Сашка! Нагнись, где-то она там у тебя под ногами! — крикнул старик.

И точно, нагнувшись, Волохин схватил знаменитую ясеневую клюку, сделанную из древка копья Ахиллеса, и стал наносить ею по нападающим сокрушительные удары. Двое стариков далеко оттеснили нечисть.

— Сашка! — опять раздался предостерегающий голос: более хладнокровного Маркелыча. — Наш мотоцикл угоняют.

Волохин обернулся и увидел, что их мотоцикл облепил целый рой беглецов. Это Иван Александрович Лихачев, прячась по кустам со своей бандой среди побоища, происходящего на территории музея, увидел милицейский мотоцикл и решил использовать его для спасения из этого гибельного места. Бросив в кустах визжащую от ужаса Альбину Молотилову с ее партнером, он сам вскочил за руль, Шлыков прыгнул на заднее сиденье, а протрезвевшие от происходящих событий Лом и Колун бросились в коляску.

— Стой! — заорал Волохин, грозя угонщикам одновременно клюкой и пистолетом, — Стой, стрелять буду! — закричал он, подбегая к мотоциклу.

Забыв, что у него в обойме остался последний патрон, он, дав предупредительный выстрел в воздух, направил пистолет в сторону мотоцикла. Но тут Шлыков, давно сжимавший в руке свой пистолет, обернувшись, почти в упор выстрелил в грудь Волохина. Милиционер зашатался как пьяный, сделал несколько шагов в темноту, упал, снова поднялся и, теряя сознание, опрокинулся навзничь возле старого дуба, намертво зажав в руках маркелычеву клюку.

Перед автором, взявшимся подробно описать даже небольшую военную стычку, встанет непосильная задача, — тем более трудно во всех деталях изобразить такое страшное побоище, которое разыгралось во дворце-музее «Архангельское». Деталей этих так много, что восстановить их во всей последовательности почти невозможно. Даже гренадеры, повидавшие немало сражений, путаются в своих рассказах. Так, например, Дюков был уверен, что золотая карета первая сорвалась с места, тогда как Волохину показалось, что первой вырвалась из усадьбы как раз серебряная карета, на которой скакал Дюков. Сторож «Архангельского», из-за шума побоища очнувшийся от гипноза, вообще некоторое время утверждал, что первым проскочил милицейский мотоцикл с коляской, а уж вслед за ним пронеслись кареты. Однако затем все спуталось в его голове, и он не ручался за точность своих показаний.

Голая женщина с разметавшимися волосами, выбежавшая на крыльцо дворца, все свое внимание сосредоточила на золотой карете, в которой уносились трое беглецов: Недобежкин, Повалихина и Шелковников.

— Все, все вдогонку!!! — кричала она. — Артур, превращайся в Горыныча! Чечиров, мое копье!