– Сегодня же отвезите к нему миссис Джонсон.

– Слушаюсь, милорд. Но тут есть один нюанс. – Губернатор сильно поморщился.

– Что еще?!

– Миссис Джонсон хочет деньги получить сразу. Она утверждает, что мы именно так договаривались два года назад.

– Что, действительно был такой договор?

Торговец вздохнул:

– Боюсь, что да, милорд. По версии, которую я ей изложил, Кидд отправлялся не за алмазом, а за так называемым золотом капитана Леруа. Она требует свою долю.

Лорд Белломонт усмехнулся:

– Но он же не привез никакого золота.

– Миссис Джонсон, по-видимому, считает, что это наши проблемы. Она прямо сказала, что, если не получит денег, откажется играть роль умирающей и вообще расстроит всю нашу комбинацию, милорд.

– Во сколько же она оценивает свою игру?

Ливингстон пожал плечами.

– Она просит часть того, размеры чего неизвестны. Признаться, я в затруднении, милорд.

Больной закрыл глаза, видимо, высчитывая, на что могла бы претендовать несговорчивая вдова.

– Как вы думаете, сто гиней ее бы устроило?

– Боюсь, милорд, что нет.

– Это же большие деньги.

– Это большие деньги, но она хочет еще больших.

– Сколько же?!

– Я думаю, полторы тысячи фунтов – это та сумма, за которую она согласится сыграть роль неизлечимо больной.

Губернатор пришел в такую ярость, что колпак снова свалился с его лысины.

– Да за такие деньги я могу сыграть роль здорового! Она сошла с ума.

– Боюсь, что нет, милорд. Она здорова, как никогда. Я ее знаю, она с места не двинется. А без этого Кидд не отдаст камень, как бы мы его ни добивались.

– А отнять нельзя?

– Он его прячет, причем так хитро, что мы можем навсегда лишиться камня, попытавшись завладеть им силой.

Губернатор длинно и громко простонал:

– Ну, ладно. Пообещайте ей эти деньги.

– Лучше вместо обещаний, милорд, сразу отвезти деньги. Причем полутора тысяч может и не хватить.

– Нет уж, постарайтесь, чтобы хватило.

Ливингстон опустил голову:

– Я постараюсь.

– После того как спектакль закончится, возьмите с собой полдюжины солдат и арестуйте нашего путешественника. Я собираюсь его взять с собой, пусть господа министры сами полюбуются на него лишний раз и увидят то, что не захотели увидеть при первой встрече. Они могли тогда побеседовать с ним сами и составить мнение о его достоинствах!

Лицо торговца сделалось совсем мрачным.

– Прошу прощения, милорд.

– Что там еще?

– Позвольте мне высказать свое мнение.

– Смотря по какому поводу!

– Мне кажется, что, поступив подобным образом с Киддом, мы поступим не совсем честно.

– Что-о?!

– Прошу прощения, милорд, но вы ведь прекрасно понимаете, что судьба капитана Кидда по прибытии в Лондон будет весьма печальна. Кандалы, суд.

– А каким образом королевская бумага попала к Великому Моголу? Разве это не достойно наказания?

– Но ведь не доказано, что это случилось по его упущению.

Губернатор возился с колпаком так сердито, будто это были аргументы Ливингстона.

– Чего вы добиваетесь?

– В конце концов, алмаз будет в наших руках. Кидд сделал то, что обещал. Он не просит денег, он ничего не просит.

– Еще бы!

– Я думаю оставить его на своей ферме. Пусть поживет там, пока дело утихнет, а оно утихнет, когда алмаз окажется в руках у посла Аурангзеба.

– А как быть с деньгами, вложенными в это предприятие?

– Вложены, насколько я понимаю, были казенные деньги…

– Что-о?!.

– Если говорить о ваших личных суммах, то я готов поручиться за капитана Кидда в этих пределах. Вы все получите обратно, включая и те полторы тысячи, что достанутся миссис Джонсон. Не сразу, естественно, в течение года или двух.

– Не слишком радужная перспектива.

– Согласен с вами, милорд. Но мне кажется, что господа с Даунинг-стрит будут вам весьма благодарны за возможность избежать большого правительственного скандала, и благодарность эта сильно превысит…

– А это уже не ваше дело!

Ливингстон поклонился:

– Прошу прощения, милорд.

Губернатор прищурился.

– Послушайте, а почему вы так хлопочете за этого недоумка? Вы в Нью-Йорке известны как человек, который бесплатно и пальцем не пошевелит.

– Спасибо за добрые слова, милорд.

– Не ерничайте. Все-таки скажите, почему. Может, он вам что-то привез? Может, он все-таки разыскал золото Леруа, а?

Ливингстон медленно развел руками:

– Увы.

– Тогда непонятно. А непонятное вызывает подозрение.

– Если я вам скажу, что он мой друг, это рассеет подозрение, милорд?

Губернатор вытер обильный пот со лба и вдруг засмеялся. Злорадно, ехидно.

– Могу я поинтересоваться, к чему относится ваш смех, милорд?

Торговец был готов вспылить, но оказалось, что его превосходительство смеется не над ним.

– Я представил себе, как миссис Джонсон будет пробираться к своему нелюбимому муженьку по ночам на сеновал. Ведь вы прячете его на сеновале, да? Почему-то преступников все и всегда прячут на сеновале.

Уильям Кидд лежал на трухлявой соломе и смотрел вниз сквозь щель в деревянном помосте. Ничего интересного ему видно не было. Крупы коров, коровьи головы. Внизу шла плохо различимая, непрерывная, теплокровная жизнь. Коровы похрапывали, чесались, толкались.

И пахли.

Все детство, всю юность и молодость Уильям прожил среди домашних животных. Спал со щенками, возился с телятами. Теперь ему, естественно, казалось, что он вернулся в детство.

Особенно сильным было это чувство, когда он лежал на остатках прошлогоднего сена, закрыв глаза. Сама ферма мало чем напоминала отцовскую.

Здесь все было деревянное, неосновательное. Как будто хозяева не были уверены, стоит ли тут селиться навсегда. Кидд-старший сложил ограду своего скотного двора из камня, не говоря уж о самом доме.

За коровами присматривала небольшая ирландская семья – двое взрослых, двое детей. Они же присматривали и за странным гостем мистера Ливингстона. Люди они были серьезные, чистоплотные и неразговорчивые.

И исполнительные.

Мистер Ливингстон посоветовал Кидду не покидать в дневное время сеновала, и они исправно следили за тем, чтобы мистер Смит (для конспирации) строго следовал хозяйскому совету.