– Никогда не употребляй больше этого слова, говоря о моем брате!

В первый раз за все время ее знакомства с Ричардом она увидела мелькнувшую на его лице тень гнева.

– Какое слово? «Нрав» или «дикий»? Всему городу известно, что твой брат лишился своей работы в адвокатской конторе, поскольку едва не придушил там какого-то человека.

Анника вспомнила внезапный отъезд Кейса из Бостона.

– Уверена, этому есть какое-то разумное объяснение.

– А как расценить тот факт, что твоя мать имела дело не с одним, но с двумя индейцами?

– Имела дело? Ты говоришь это так, будто она прелюбодействовала все эти годы! Калеб ее муж. А также и мой отец. Не забывай это.

Над верхней губой Ричарда выступили капли пота.

– Твои родители попали в бостонское общество лишь благодаря положению, занимаемому семьей отца Калеба Сторма, а также его связям в столице.

– Мне кажется, Ричард, ты забыл, что мой отец юрист, а не дикарь, и его связям в Вашингтоне уже лет двадцать.

– Анника, давай прекратим этот спор. Пожалуйста. Как я уже сказал, для меня это ровным счетом ничего не значит.

– Перестань повторять одно и то же! Если бы это ничего для тебя не значило, ты бы не поднял этого вопроса. – Не в силах более выносить его присутствие, она решительно повернулась и направилась к двери. На пороге она, однако, остановилась и, резко обернувшись, выпалила, глядя ему прямо в глаза:

– Я не могу выйти за тебя замуж, Ричард.

– Но, послушай, я ведь извинился.

– Дело не только в том, что ты сказал мне сегодня. Просто я люблю тебя недостаточно сильно для того, чтобы стать твоей женой. Сейчас я думаю, что вообще никогда не любила тебя.

– Но…

– Это было увлечение. Больше всего меня привлекала сама мысль о замужестве. Мне хотелось, чтобы у меня была свадьба, муж, собственный дом. Я жаждала независимости, не брака. – Она вернулась в комнату и, встав позади дивана, стиснула спинку так, что у нее побелели костяшки пальцев. – Мои родители, благослови их Господь, делали все, чтобы жизнь моя протекала без забот и тревог. И благодаря тому, что я не похожа на индеанку, мне не довелось столкнуться с презрительным к себе отношением, как моему отцу и брату. Но я никогда не забывала о своих корнях. Они скрывали от меня истинное положение вещей, вероятно, чтобы оградить меня от страданий. – Она подумала о Баке, об огромной разнице в их положении, о своем отношении к нему и его образу жизни, и о том, как она изменилась, когда душа ее открылась любви.

– Сейчас я понимаю, – продолжала она, – что они должны были, по крайней мере, позволить мне хотя бы мельком увидеть настоящую жизнь с ее бедностью, предрассудками, страданием и надеждой. Я узнала эту жизнь, когда уехала из Бостона, и поняла, что она мне нравится. И я хочу знать больше, хочу испытать и радость, и страдание. Я хочу жить полной жизнью, не закрывая глаз на то, кто я есть и к чему меня влечет, как бы это ни расценивалось другими.

Медленно лицо Ричарда побагровело. Еще одним свидетельством того, что он с трудом сдерживается, были его сжатые в кулаки пальцы.

– Ты совершаешь огромную ошибку, Анника.

Слегка улыбнувшись, она покачала головой.

– Я так не думаю.

– Анка! Анка! – с криком влетела в комнату Баттонз и, подбежав к Аннике, обхватила ее за колени.

Анника взяла девочку на руки и прижала к груди, уткнувшись носом в пышные кудряшки. Баттонз обняла ее ручонками за шею, и молодая женщина почувствовала, как на нее снисходит покой. Ребенок неизменно приносил утешение ее исстрадавшейся душе. Ричард застыл, не сводя с них обеих изумленного взгляда.

– Не понимаю, как ты можешь держать при себе этого ребенка. Она ведь должна постоянно напоминать тебе о твоем похитителе.

– Ты многого не понимаешь.

– Роза говорит, приходи сейчас. – Бейби потянула за нить жемчуга у Анники на шее.

– Роза хочет, чтобы я пришла? Она на кухне?

– Наверху.

Анника слегка отодвинула от себя Баттонз, пытаясь понять, что та хочет ей сказать.

– Я нужна Розе наверху?

Баттонз сунула бусы в рот, пососала их и затем несколько раз энергично кивнула.

– У нее сейчас будет ребеночек.

– О Господи! – Сунув Баттонз Ричарду, Анника коротко бросила: – Пригляди за ней, – и кинулась к лестнице. Пулей она пролетела через холл второго этажа и, остановившись на мгновение, чтобы отдышаться и придать лицу спокойное выражение, толкнула дверь хозяйской спальни.

Роза, держась обеими руками за живот, ходила взад-вперед по комнате. Лоб ее блестел от пота.

– Господи, Роза. Это ребенок?

– Si! – Роза на мгновение остановилась, хватая ртом воздух, потом возобновила свое хождение взад-вперед по комнате.

– Что я могу сделать?

– Ничего. Думаю, я все сделаю сама.

– Сейчас не время шутить, Роза.

– Кейс вернулся? – Всегда необычайно выдержанная, итальянка выглядела сейчас по-настоящему испуганной, не видя рядом с собой мужа в такой ответственный для себя момент.

Анника покачала головой, стараясь изо всех сил успокоиться и собраться с мыслями.

– Он все еще в городе. – Она бросила взгляд на живот Розы. – О Господи!

Роза схватила Аннику за руки.

– Basta, Анника. Прекрати. О Боже! О Боже! Может, Ричард сумеет отыскать Кейса? И врача. Может, еще есть время? Хотя, думаю, это даже лучше, что Кейса здесь нет. – Ее темные глаза наполнились слезами. – Он слишком сильно переживает, когда новорожденные умирают.

Вся дрожа, Анника стиснула пальцы Розы и попыталась ее успокоить.

– Не говори так, Роза. – С усилием она взяла себя в руки и улыбнулась. – Мы и сами со всем прекрасно справимся. А сейчас, с ловкостью опытной сиделки она обхватила одной рукой Розу за талию, подвела ее к кровати, откинула одеяло и взбила подушки, – постарайся расслабиться. Я обо всем позабочусь. Все будет хорошо.

Роза присела на край постели, но наотрез отказалась лечь.

– Я отправлю сейчас Ричарда в город за Кейсом и врачом, а потом вернусь и больше тебя уже не оставлю.

– А как же Баттонз?

– Не беспокойся. Я попрошу Ричарда, чтобы он перед отъездом прислал кого-нибудь из работников посидеть с ней. Они все любят играть с Бейби. – Анника наморщила лоб, пытаясь сообразить, осталось ли у них еще печенье, которым можно было бы задобрить одного из ковбоев брата и уговорить его поработать нянькой.

Она ринулась назад на первый этаж, мимоходом пожалев, что надела платье из тяжелой плотной ткани. Носить его на ранчо было, конечно, верхом глупости, но ей не хотелось, чтобы привезенные ею из Бостона наряды пропадали зря. Ворвавшись в гостиную, она увидела, что Ричард сидит в кресле, слегка наклонившись вперед, и смотрит, как Баттонз делает сальто. Ее три нижние юбочки в рюшах и пышная верхняя юбка полностью закрыли ей голову, и в воздухе торчал лишь ее облаченный в кружевные панталончики пухлый задик.