же участки височных долей – верхнюю височную борозду и веретеновидную извилину. Никто из них не умнее другого. Никто из них не использует свой мозг полнее, чем другой.

Чтобы стать профессиональным шахматистом, нужны годы тренировок. Чтобы научиться делать хорошие леваллуазские отщепы, тоже нужны годы тренировок. Я уж не говорю о кловисских наконечниках. Гораздо легче научиться прилично играть в шахматы, чем сделать из куска кремня такой наконечник, не используя металлических инструментов. Палеолитический каменных дел мастер использовал свой мозг так же полно, как и современный шахматист, – на те же 100%. Причем и ему тоже, я уверен, было бы легче научиться играть в шахматы.

Главное – не путать генетически обусловленные возможности мозга с достижениями культуры. Культура – вот что действительно развивается с огромной скоростью (и ускорением) последние 40 тысячелетий. Багаж знаний, накопленных поколениями, стремительно растет. Эти знания мы тщательно препарируем, переводим в легкоусваиваемую форму и скармливаем друг другу с ложечки: пишем книжки, снимаем телепередачи, рисуем комиксы, даем советы, проводим воспитательные беседы, отвечаем на детские вопросы. Все меньше и меньше остается таких премудростей, до которых человеку нужно доходить своим умом.

Мы получаем необходимую информацию в готовом виде от других людей. Это, собственно, и есть культура.

Если развитие культуры в последние 40 тыс. лет как-то и повлияло на врожденные свойства нашего мозга, то скорее отрицательно, чем положительно. Мозг достиг максимального объема в начале верхнего палеолита, а потом начал понемногу уменьшаться. Ведь мы помним, что мозг – дорогой орган, большеголовых детей трудно рожать, большеголовым людям нужно больше есть. Пока эти минусы перевешивались плюсами, мозг увеличивался. Но верхнепалеолитическая, а особенно неолитическая революция (появление сельского хозяйства), возможно, привели к уменьшению плюсов, преимуществ, обеспечиваемых очень крупным мозгом. Если не нужно до всего доходить своим умом, можно обойтись и мозгом попроще.

А минусы остались те же. Вот мозг и начал уменьшаться с течением поколений. Поэтому не исключено, что люди верхнего палеолита были в среднем умнее нас.

В этой главе мы рассмотрим несколько недавних исследований, демонстрирующих те или иные аспекты ограниченности и несовершенства нашего мышления. Постепенно выясняется, что наш мозг, как правило, интерпретирует информацию и принимает решения далеко не самым логичным способом. Он «срезает углы», пытаясь сократить путь к цели (созданию мысленной модели ситуации, принятию решения) и полагаясь при этом на сомнительные с точки зрения логики ассоциации и забавные «маленькие хитрости». Кажется, эволюция пыталась оптимизировать мозг по быстродействию, при этом логичность и надежность выводов порой приносились в жертву. Людям каменного века, наверное, было выгоднее соображать быстро, пусть и с десятипроцентной вероятностью ошибки, чем «тормозить» лишнюю минуту, но зато снизить вероятность ошибки до 1%. В полном опасностей мире пещерного человека скорость мышления, вероятно, часто была важнее его качества. Да и сегодня, пожалуй, это во многом так и осталось.

Тяжелые мысли важнее легких

Психологические эксперименты показывают, что человеческое мышление совсем не похоже на работу бесстрастного компьютера. Часто (возможно, даже слишком часто) наши суждения основаны не на логике, а на странных метафорических ассоциациях между совершенно не связанными между собой объектами, идеями и ощущениями. Например, мытье рук порождает в нашем сознании обобщенную идею освобождения от уз прошлого («начало с чистого листа»), что ведет к снижению беспокойства по поводу былых грехов и ошибок (см. ниже). Было также замечено, что чувство холода тесно связано с идеей одиночества и отверженности.

Недавно американские психологи провели серию экспериментов, показавших роль тактильных (осязательных) ощущений в формировании наших суждений и в выборе стратегии поведения (Ackerman et al., 2010). Авторы сосредоточились на осязании, потому что это первое чувство, формирующееся в индивидуальном развитии человека, и некоторые факты указывают на то, что многие абстрактные понятия в ходе развития мышления как бы «вырастают» из этих первичных физических ощущений.

Исследовали три осязательных «измерения»: тяжесть/легкость, шершавость/гладкость и твердость/мягкость. О связи этих ощущений с абстрактными понятиями свидетельствуют характерные слова и идиомы, распространенные во многих языках. Например, тяжесть ассоциируется с важностью и серьезностью, что видно из таких слов, как «весомый» и «легковесный». Другие ассоциации тоже вполне очевидны. Шершавость метафорически связана с грубостью и трениями в отношениях, гладкость – с отсутствием затруднений. Твердость ассоциируется со стойкостью, неуступчивостью или упрямством.

«Сенсорный гомункулюс»: схематическое изображение человека с пропорциями, соответствующими представленности осязательных ощущений от различных частей тела в соматосенсорной коре головного мозга (соматосенсорная кора расположена в постцентральной извилине теменной доли). Чем больше размер участка коры, обрабатывающего тактильную информацию от соответствующей части тела, тем крупнее эта часть у гомункулюса. Видно, что главные наши «органы осязания» – это кисти рук.

«Подопытными кроликами» в экспериментах были прохожие в окрестностях университетского кампуса. Экспериментаторы, просившие прохожих выполнить то или иное задание, сами не знали, какая гипотеза проверяется в ходе данного эксперимента, то есть опыты проводились «слепым» методом.

В первом опыте прохожих просили оценить резюме одного из авторов статьи. Испытуемым говорили, что это нужно для сравнения оценок, даваемых профессионалами и случайными людьми. Половине прохожих резюме подавали в легкой, 340-граммовой, папке, половине – в тяжелой, набитой бумагами (2,04 кг). Знакомиться с резюме нужно было стоя (те участники, которые все-таки присели на лавочку, были исключены из рассмотрения). В полном соответствии с ожиданиями авторов те люди, которым пришлось держать тяжелую папку, оценили «претендента на рабочее место» как человека с серьезными намерениями, который будет ответственно относиться к своим обязанностям. Испытуемые, которым досталась легкая папка, охарактеризовали «соискателя» как более легковесную личность. Однако на оценку других качеств соискателя, не ассоциирующихся с тяжестью, вес папки не повлиял.

Второй опыт тоже был направлен на выявление связи между ощущением тяжести и идеями серьезности и важности. Прохожим предлагали список социальных проблем, среди которых были «важные» (экономическое развитие, борьба с загрязнением воздуха, финансирование образования) и «второстепенные» (такие как увеличение зарплаты почтовых работников или разработка единого стандарта электрических розеток). Испытуемые должны были указать проблемы, на которые государству следует выделить больше средств. В данном случае значимая корреляция между весом папки и принятыми решениями обнаружилась только у мужчин: с легкой папкой в руках они выделяли больше средств на «второстепенные» проблемы. Что касается женщин, то они в обоих случаях почти все средства направили на «важные» дела.

Эти опыты показали, что ощущение тяжести активизирует в нашем мышлении идею «важности» и «серьезности» и смещает наши суждения и принимаемые решения в соответствующую сторону. Данная закономерность была независимо открыта голландскими психологами, которые опубликовали свои результаты в 2009 году (Jostmann et al., 2009), но американцы