— Не без того…

Человека отцепили от калитки и снова надели на него наручники. Он молча смотрел в пространство.

Майло отпустил остальных полицейских и сел рядом с ним на обочину.

— Наконец-то мы с тобой встретились, Брэдли.

Брэдли Майсонетте повесил голову.

— Пришел навестить своего старого друга Уилла? Любопытный способ наносить визиты.

— Вы меня знаете? — удивился Майсонетте. — А я вас никогда не видел.

— Мы вас искали, сэр.

Майсонетте даже вздрогнул от такого уважительного обращения, потом улыбнулся:

— Вам пришлось повозиться.

— С чем тебя и поздравляю. Поговорим?

— Как вы это делали? — спросил Майсонетте. — В смысле искали меня. Что вы для этого делали? Я же был на виду, прекрасно жил на Четвертой улице.

— Палаточный городок?

Брэдли улыбнулся, показав гнилые зубы:

— Мы его называем «Окраина на обочине». Я там бываю постоянно, достаточно просто прийти и спросить. А если показать денежку, меня там любой наркоман продаст.

Говорил он мягко и чисто. Конечно, одет в лохмотья, но по телефону его можно было принять за культурного человека.

— Наблюдающий за тобой офицер знает, где ты сшиваешься? — спросил Майло.

Майсонетте расхохотался:

— Кто он такой? Никогда в глаза не видел.

Мы привезли задержанного в голливудский участок.

— Какие обвинения? — спросил он.

— Ну, не задумываясь можно назвать проникновение на чужую собственность, попытку ограбления и сопротивление при аресте. Если немного подумать, можно добавить еще кое-что.

— Мелочи, я надеюсь?

— И это не обязательно, если ты с нами поговоришь.

— Вот так просто, да?

— Почему бы и нет?

— Потому что никогда ничего не бывает просто.

Майсонетте оказался в той же комнате, где сидела Таша и где тогда пахло цветочными духами и лосьоном. От него же исходил резкий запах немытого тела, которым мы имели возможность насладиться во время совместной поездки в машине.

Он втянул воздух и нахмурился, как будто впервые почувствовал, как от него несет.

Майло предложил ему попить.

— Я бы предпочел бифштекс, — отозвался тот. — Филе миньон, с кровью внутри, но поджаренный снаружи, с жареным луком. А для начала — салат «Цезарь», побольше майонеза и красное вино. Да, французскому я предпочитаю калифорнийское.

— Давай помогай нам, Брэдли, и тогда я закажу тебе икру.

— Ненавижу эту гадость! Пахнет как у грязнули между ног.

— Часто приходилось отказываться и оттого, и от другого?

Майсонетте улыбнулся.

— Почему ты пытался забраться в логово Уилсона Гуда?

— Никто никуда не пытался забраться.

При ярком свете кожа Майсонетте казалась серой, в шрамах и пятнах. Покрасневшие глаза, тяжелые веки. Всего тридцать один год, но выглядел он ровесником своего отца. Грубые татуировки на руках не могли скрыть изуродованных вен.

— Тогда что ты здесь делал? — спросил Майло.

— Хотел увидеть Уилла.

— Зачем?

— Он мне позвонил.

— Когда?

— На прошлой неделе.

— У тебя есть телефон?

— Я держу связь, — уклончиво ответил Майсонетте. — Он послал свою подружку на Четвертую улицу, и она меня пригласила. Сказала, нам с Уиллом надо поговорить.

— О чем?

— Она не сказала.

— Но ты все равно пришел.

— Через неделю.

— Ей ничего не надо было объяснять, — заявил Майло. — Ты и так все знал.

По глазам Майсонетте было видно, что он размышляет, не начать ли протестовать. Потом сказал:

— Какого черта! — и медленно, устало кивнул.

— Так о чем? — спросил Майло.

— О Туане, — сказал Майсонетте. — Между мной и Уиллом только это.

— Гуд хотел поговорить об Антуане Беверли?

— Как раз наоборот. Его подружка сказала, что он хочет договориться, чтобы мы молчали. Что он все объяснит, когда я приду.

— Что за подружка?

— Белая девушка, веснушки, называет себя Энди.

— Это его жена, — сказал я.

Майсонетте ухмыльнулся:

— Вы верите всему, что слышите?

— Зачем ей врать? — спросил Майло.

— Уилл держит ее рядом уже лет десять. Он же тренер в церковной школе и должен выглядеть почтенно, вот и говорит священникам, что женат. Но они никогда не подписывали документы.

— Десять лет, вот как?

— Уилл, он один из таких парней, — пояснил Майсонетте. — Боится брать на себя обязательства.

— Значит, вы с ним постоянно поддерживали связь? — сказал Майло.

— Не постоянно, время от времени.

— И когда вы виделись в последний раз?

— Довольно давно, я не веду записей.

— Несколько лет назад? Месяцев?

— Может быть, год, — прикинул Майсонетте. — Мне тогда нужны были деньги, чтобы встать на ноги.

— Уилл помог?

— Разумеется.

— Хороший друг.

— Мы старые приятели.

— Давай вернемся поближе к настоящему, — сказал Майло. — Андреа, его якобы жена, пришла к тебе и сказала, что Уилл заплатит тебе, чтобы ты молчал насчет Туана?

— Я и так не собирался, — сказал Майсонетте. — В смысле болтать. Позвонил ему, но он не ответил. Ну и ладно.

— А почему Уилл вдруг забеспокоился, что ты заговоришь?

Майсонетте улыбнулся:

— Зачем задавать вопросы, ответы на которые вы и так знаете?

— Я бы хотел услышать твой вариант.

— Потому что это дело снова начали ворошить.

— Дело Антуана снова открыли?

Кивок.

— Итак, после визита Андреа ты дал деру.

Майсонетте обиженно взглянул на него.

— Брэдли, — сказал Майло, — я не такой глупый, каким кажусь, и много раз бывал на Четвертой улице. Наркоманы сказали, что ты куда-то слинял. — Он врал спокойно, ведь доказать все равно было ничего невозможно.

Майсонетте пожал плечами:

— Я немного побродяжничал. Но и вы, парни, не слишком старались меня отыскать.

— Ну, — сказал Майло, — по крайней мере сейчас ты здесь и мы вместе прекрасно проводим время. Так что насчет Антуана так беспокоит Уилла?