– …Когда голова страны, – гремел голос епископа под сводами церкви, – до отказа наполнена хворобами, ее бесполезно лечить, нужно ее просто удалить!..

Люди слушали своего пастыря в немом страхе. Королева то и дело поглядывала на Мортимера, который чуть заметно улыбался. Принц Эдуард чувствовал себя неуютно, хотя к этому времени почти полностью уверился, что действия его отца идут во вред Англии. С каждым днем юноша ощущал себя все ближе к трону, все уверенней глядел в недалекое будущее, которое вот-вот может превратиться в настоящее.

Он пришел к выводу: то, что полезно для Англии, надлежит свершить, чего бы это ни стоило. И сейчас сам святейший епископ со своей кафедры подтверждал его уверенность в этом, рожденную в первую очередь словами и действиями матери, а также Мортимера.

«Все это, конечно, прискорбно, – думал он. – Даже, быть может, трагично. Но правильно, а значит, необходимо…»

* * *

Тревожное известие о высадке в Англии двух армий застало короля Эдуарда в его дворце в Тауэре.

Они осмелились выступить против него! Против короля!

Он немедленно послал за обоими Диспенсерами. Никогда еще не видел он своего любимца таким обеспокоенным. Обычно именно молодой Хью утешал короля, уговаривал не предаваться отчаянию, не преувеличивать те или иные беды. Всегда и во всем он умел находить светлые стороны. Эта его черта особенно нравилась Эдуарду. Но сейчас и сын, и отец были предельно взволнованы.

– Они не добьются успеха! – вскричал Диспенсер-сын, хотя выражение его лица никак не соответствовало решительности тона.

– Кто же им помешает? – почти беззвучно спросил у него отец.

– Мы! – отвечал сын. После недолгой, но томительной паузы он продолжал: – Но сначала нужно убраться отсюда. Лондонцы всегда плохо относились к королю и чрезмерно любили королеву. Когда жители города узнают о том, что произошло, наш отъезд может быть затруднен…

Стоял мягкий сентябрь, в Тауэре было, как всегда, прохладно, однако лоб Эдуарда покрылся капельками пота, как при страшной жаре. Испуг овладел всем его существом. Но не за себя.

«Они отнимут у меня Хью, – была первая его мысль. – Моего дорогого, красивого, ласкового Хью тоже заберут у меня, как раньше Гавестона. О, я не выдержу этого! Почему, почему стоит мне только привыкнуть к человеку, полюбить его, отдать ему мои чувства, как его норовят отнять?! Откуда такая злоба? Что мы им сделали? Чем мешаем?.. Наконец, король я или нет?.. Я не разрешу этого! Все что угодно, только не это!..»

Эдуард обратил к молодому Хью умоляющий взгляд.

– Мы должны быть вместе, что бы ни произошло, – произнес он.

– Так и будет, милорд, – ответил тот. – Но необходимо как можно скорее покинуть Лондон.

– А дети… мои дети? – вспомнил король.

Его младший сын, Джон Элтемский, и обе дочери находились сейчас неподалеку, тоже в покоях дворца.

– Сможем мы их взять с собой?

Хью покачал головой.

– Думаю, что нет, милорд. Но моя жена позаботится о них. Нам же надо думать о собственном спасении. Нельзя терять ни минуты!

– А что будет с Лондоном? Кто защитит его от мятежников?

Глаза короля были полны слез – однако не из-за судьбы столицы его страны.

– В Лондоне мы оставим нашего преданного друга, доказавшего свою верность вам, милорд. Я говорю о епископе Степлдоне.

– Прекрасно! – воскликнул король. – Ты в самые трудные минуты находишь единственно верное решение, мой дорогой.

– Я думаю, – заговорил Диспенсер-старший, – нам следует отправиться в Бристоль. Оттуда, если дела примут совсем скверный оборот, мы сможем уплыть в Ирландию.

– Да, – со вздохом сказал Эдуард, – пожалуй, так и сделаем. Кто бы мог подумать, – продолжал он, потрясая руками, – что королева, моя жена, посмеет выступить против меня?

– В ней говорит ревность, милорд, – сказал молодой Хью.

– Она никогда ее не проявляла! Бывала довольна, если я оказывал ей внимание… Никаких сцен, даже намеков…

– Вы поздно поняли, милорд, что пригрели волчицу у себя на груди.

– И мой старший сын с ней! Она его настроила против отца! Я этого не перенесу!

– С ней также Роджер Мортимер, милорд. И еще Джон из Эно.

– Предатель Мортимер! Я назначу награду за его голову! О Боже, почему я раньше не лишил его головы, которая и задумала наверняка все эти действия?! Почему…

– Сейчас неразумно сожалеть о том, чего не было сделано, милорд, – сказал Хью-старший. – У нас мало времени…

В Тауэр прибыли графы Арендел и Гирфорд, тоже узнавшие о происходящем.

– У меня еще есть друзья! – воскликнул король, и снова его глаза наполнились слезами. На этот раз – благодарными.

Все согласились с тем, что нужно немедленно покинуть Лондон и отправиться в Бристоль.

* * *

Не так-то легко было держать в тайне бегство короля из столицы, и вскоре повсюду на улицах судачили уже о том, что король удрал, а королева с войском находится на пути к городу.

Люди высыпали из домов, везде слышались возбужденные крики:

– Долой короля!

– Долой Диспенсеров!

– Да здравствуют королева и принц Эдуард!..

Епископ Степлдон, глубоко обеспокоенный тем, что произошло, и всеобщим возбуждением народа, пробирался по запруженным улицам Лондона из своей резиденции в Тауэр. Он думал, что не лучшим решением было оставить королевских детей под опекой юной жены Диспенсера. Все, кто носит эту фамилию, вызывают сейчас подозрение, если не ненависть. Думал он также и о том, как наладить оборону Тауэра до того, как горячие головы осмелятся пойти на приступ, чтобы захватить замок.

Внезапно он услышал, как кто-то на улице выкрикнул его имя. Епископ содрогнулся: его узнали! Это не сулило ничего хорошего. Он ускорил шаги. Но за ним уже следовали по пятам, его догоняли.

– Это Степлдон! – услыхал он снова. – Королевский епископ. Тот, кто шпионил за королевой… Держите его!

Он уже был среди враждебно настроенной толпы, но каким-то чудом ему удалось углубиться в боковую аллею, свернуть в другую сторону. Нужно добраться до собора святого Павла, там он найдет верное убежище… Не надо оглядываться… Надо идти вперед…

Но было поздно. Кольцо вокруг него сомкнулось. Лица людей пылали злобой, из отверстых ртов неслись оскорбительные выкрики:

– Предатель епископ!

– Королевский блюдолиз!

– Дружок Диспенсеров!

– Эй, разве мы не знаем, как поступать с такими, как он, даже если они носят рясу священника?