Значит, это правда. Не оставалось никаких сомнений в том, что это спрятанный сэром Джеймсом де ла Моллем клад. Похоже, ложное дно ванны – это тоже его идея, равно как и сидящий в ней скелет, призванный отпугнуть мародеров, если те вдруг явятся сюда.

Минуту или две кладоискатели стояли над огромным сокровищем, которое они обнаружили в этом ужасном месте, и глядели друг на друга, дрожа от волнения, не в состоянии вымолвить ни слова.

– Какая тут глубина? – наконец подал голос Джордж.

Гарольд взял нож и, поддев, вынул несколько верхних монет, уложенных плотно одна к другой, пока не смог свободно засунуть в них руку. После чего горсть за горстью вытащил самые разные золотые монеты. Тут были и золотые розенобли Эдуарда IV; и соверены и «ангелы» Генриха VII и Генриха VIII; соверены, полусоверены и золотые кроны Эдуарда VI; соверены, риалы и «ангелы» Марии; соверены, дублоны и кроны Елизаветы; монеты достоинством в тридцать шиллингов, риалы, «ангелы», соверены и «лавры» Иакова I; трехфунтовые монеты «броуды» и «полуброуды» Карла I. Одни были в большем количестве, другие в меньшем, но представлены были все.

Горсть за горстью он вытащил их и все еще не нащупал дна. Ну, наконец! Вот оно, дно. Слой золотых монет был около двадцати дюймов в ширину и три фута шесть дюймов в длину.

– Мы должны перенести это в дом, Джордж, прежде чем кто-либо это увидит, – выдохнул полковник.

– Да, сэр, да, конечно, мы должны, но как мы их перенесем?

Гарольд на минуту задумался, а затем поступил так. Велев Джорджу остаться в хранилище с кладом, что он с трудом убедил его сделать, сам он поднялся по импровизированной веревочной лестнице и выбрался из дыры наружу. В волнении он начисто позабыл о том, что летний домик унесла буря, которая все еще не утихла, хотя и свирепствовала, правда, уже не с такой яростью. Продуваемая всеми ветрами картина опустошения, представшая его взгляду, когда он в забрезжившем свете зари выбрался на поверхность, потрясла его. Летнего домика не было, на его месте ничего не осталось, кроме нескольких стоек, а в пятидесяти ярдах, как ему показалось, он сумел разглядеть покореженную крышу. И это еще не все. Примерно четверть вековых дубов, которые были славой этого места, были повалены, а некоторые при этом даже разбились в щепки.

Но какое ему сейчас было дело до летнего домика или дубов? Забыв об усталости, он со всех ног бросился вниз по склону и добежал до дома, куда тихонько прокрался через боковую дверь. Внутри пока никого не было, и в ближайший час вряд ли будет. Был день Рождества, да и не слишком приятное утро, чтобы рано вставать, так что слуги наверняка позволили себе подольше поваляться в постели. По пути в спальню он заглянул в столовую, где уснул накануне вечером. Проснувшись, как, возможно, помнит читатель, он зажег свечу.

Эта свеча теперь догорала, потому что он забыл погасить ее, а рядом с ней лежала бумага, благодаря которой он сделал свое великое открытие. Конечно, в этом не было ничего особенного, и все равно эта картина произвела на него впечатление. Казалось, с тех пор, как он проснулся и обнаружил, что лампа погасла, прошли месяцы! Подумать только, сколь многое может произойти между мгновением, когда вы зажгли свечу и тем мигом, когда она погасла! Улыбнувшись столь банальной мысли, он задул свечу и, взяв другую, пошел в свою комнату. Здесь он нашел крепкую сумку, с которой поспешил вернуться на Гору Мертвеца.

– Ты в порядке, Джордж? – крикнул он в дыру.

– Да, полковник, но я рад снова вас видеть. Здесь так одиноко, с этими покойниками.

– Очень хорошо. Берегись! Вот тебе сумка. Положи в нее столько золота, сколько сможешь поднять, а затем быстро доберись до веревки.

– А теперь ступайте

Прошло минуты три, после чего Джордж объявил, что сумка с золотом готова. Приняв ее у него из рук, Гарольд с немалыми усилиями поднял ее на поверхность. Затем, взвалив сумку себе на плечо, он, шатаясь, побрел с ней к дому. В его комнате стоял массивный морской сундук, спутник его многочисленных странствий. Он был наполовину заполнен военной формой и старой одеждой, которую Гарольд бесцеремонно вывалил на пол. Сделав это, он высыпал в него из сумки гору сверкающих золотых монет, столь же блестящих и незапятнанных, как и тогда, когда их спрятали два с половиной столетия назад, и вернулся за очередной партией груза.

Это путешествие он проделал раз двадцать. Во время десятого его ждала неожиданность.

– Там есть письмо, сэр, – крикнул Джордж. – Лежало вместе с деньгами.

Кварич вынул из сумки «письмо» или, вернее, пергамент, и положил его в карман непрочитанным.

Наконец, клад монет, сколь огромным он ни был, оказался исчерпан.

– Это все, сэр, – крикнул Джордж, отправляя вверх последнюю сумку. – Если вы любезно опустите веревку, я тоже поднимусь.

– Хорошо, – сказал полковник, – но сначала верни на место скелет.

– А, по-моему, сэр, – ответил Джордж, – ему очень даже неплохо там, где он лежит, так что, если вы не против, думаю, пусть себе лежит там и дальше.

Гарольд усмехнулся, а вскоре появился Джордж, грязный с головы до ног и потный.

– Да, сэр, – признался он, – никогда не думал, что в один прекрасный день устану, набивая мешок золотыми монетами, но это странный мир, и это факт. Это надо же, летний домик улетел, и вы только взгляните на эти дубы. Да, такое увидишь не каждый день.

– Что верно, то верно, такое увидишь не каждый день. Ты хочешь сказать, что такого не ожидал? Если честно, то и я тоже, Джордж, если это тебя утешит. А теперь послушай: просто прикрой эту дыру досками и набросай сверху земли, а затем приходи позавтракать. Уже девятый час, а буря, похоже, стихает. Счастливого Рождества, Джордж! – и он протянул ему руку, всю в порезах, грязи и крови.

Джордж ее пожал.

– Желаю вам того же самого, полковник, это точно. Счастливого Рождества. Да благословит вас Господь, сэр, за то, что вы сделали этой ночью. Вы спасли это место от алчного банкира, вот что вы сделали, так что мисс Ида ваша, и я чертовски этому рад, вот вам святой крест. Господи! Надеюсь, это, наконец, откроет нашему сквайру глаза, как вы думаете? – И преданный Джордж смахнул слезу и, покачивая на ветру красным колпаком, запрыгал от радости.

Это было странное и прекрасное зрелище – видеть, как обычно меланхоличный Джордж скачет козлом посреди устроенного бурей опустошения.

Слишком растроганный этой картиной, чтобы ответить, Гарольд взвалил на плечи последний груз с монетами и заковылял с ним в дом. Миссис Джобсон и ее разговорчивая племянница уже встали, но он не попался им на глаза, и незамеченным прошел в свою комнату. Высыпав последнюю партию золота в сундук, он разровнял его, закрыл крышку и запер на замок. Затем, с ног до головы в грязи и пыли, в синяках и ссадинах, со свисающими на лицо растрепанными волосами, он сел на него, и от всего сердца поблагодарил небеса за то чудо, которое с ним произошло.