Но – твердая валюта для расчета за роскошь не слышать никаких голосов, кроме собственного? Вот тут Шан обнаружил свой редкостный дар, можно сказать – гениальность. В отличие от других предпринимателей, флиртовавших с Китаем, он не предлагал долгосрочных займов, по которым с ним расплачивались бы его же собственными деньгами. Он предложил пойти по пути Латинской Америки, некоторые страны которой давно обеспечивают «крышу» мощным наркосиндикатам, получая за это астрономическую прибыль. Но если уж выходить за рамки общепринятой деловой этики, не стоит ограничивать запреты, нарушение которых сулит сокрушительно высокие доходы.

Яхта, на которой должна была состояться встреча, принадлежала президенту английского консорциума, учившемуся вместе с лордом Хьюго Вейсмитом Мэйсом в школе, воспитанники которой держаться друг за дружку. Знакомый Мэйса был слишком важной персоной, чтобы рискнуть встретиться с Шаном без Мэйса. С другой стороны, Шан пока не видел, как использовать его в своих интересах.

Он вызвал Мэйса с Палавана среди ночи, в разгар большой суматохи на острове. Мэйс прибыл такой смятенный, что Шан не стал тратить время на выяснение всех обстоятельств и ограничился коротким обменом репликами на катере, который должен был доставить их на яхту.

– Не считая Брумтвейта, все в порядке. Производство не пострадало.

– Я предупреждал вас. Это необычный молодой человек.

– Я выполнил все распоряжения...

Шан покосился на матросов, напоминая Мэйсу о неуместности пространных объяснений в присутствии посторонних.

На борту яхты их поджидали три эмиссара с континента, прибывшие под покровом темноты. По сложным политическим соображениям, их не должны были видеть в обществе иностранного предпринимателя. Позиция континента формулировалась однозначно: играем только на своем поле. Но у Шана были основания надеяться, что в конце концов он собьет коктейль, в рецепте которого никому, кроме него, не разобраться. Рынок будет принадлежать Шан Лао!

Его рынок – это миллиард китайцев. Живущие на континенте или в диаспоре, этнические китайцы рассеяны по всему миру. Грубо говоря, каждый четвертый на земном шаре – китаец.

Чио Итало распорядился звонить ему через каждый час, если потребуется.

– Моя линия всегда свободна, – повторил он своему доверенному сотруднику. – В моем возрасте три утра – все равно что полдень.

Когда раздался звонок из Брунея, в Манхэттене было пять утра, а в Брунее – еще прошлый день. Но Итало всегда пренебрегал такими тонкостями. Уже в этот ранний час у него был посетитель – представительный, безупречно одетый мужчина, державший в руке резной мундштук со вставленной в него сигаретой. Время от времени он затягивался, хотя не потрудился зажечь свою сигарету.

– Игги, – продолжал Итало, – мой кретин нипоти, Чарли, воображает, что заставит меня поститься. Он перевел на мое имя дюжину компаний.

– Что в этом плохого?

– Это не пло... – И тут звякнул телефон.

– Что?.. Бруней? Кевин? – тревожно заговорил Итало.

– Scusi, Don Italo. Sono Renzo Capra. Ricordi?[67]

– Кевин, говори же!..

– Дон Итало, это Ренцо Капра. Я представитель «Ричланд» в Брунее.

– А! Ренцо! Mi scusi. Кевин Риччи у тебя?

– Нет, purtroppo[68]. Его вертолет разбился над морем, они с девушкой едва спаслись. Пришлось положить обоих в частную клинику, у них инфекция в легких.

– Кевин?.. В больнице?..

– Но с ними все будет в порядке, дон Итало. Даю вам слово, он на ногах и...

– Stai zito[69], Ренцо! – Голос Итало задрожал от бессильной ярости. Он посмотрел на своего посетителя через стол, и его лицо и плечи передернуло, словно нервным тиком. Что может поделать человек, находясь на расстоянии в десятки тысяч миль, говорил взгляд Итало. – Его нужно перевезти из больницы, Ренцо. Понимаешь? Немедленно. Сию минуту!

– Он просил передать вам...

– Я хочу, чтобы ты немедленно забрал его к себе домой! Понимаешь? Чтобы он находился под твоей крышей!

– Будет сделано, дон Итало. А девушка?

– Что за девушка?

– Э... не важно. Дон Итало, у вас есть под руками карандаш?

– Быстро диктуй. Потом – бегом! Перевези мальчика в безопасное место.

– Si, claro sicuro[70]. Вы приготовили карандаш?

– Говори, – загремел Итало.

– Д, И, – читал Капра, – М, Е, Т...

– П-подожди, черт возьми!..

Когда Ренцо Капра продиктовал все слова, Чио нагнулся вперед, крепко сжимая трубку.

– Ренцо, stai attenti[71]. Забирай мальчика под свою крышу. Позвони мне, как только перевезешь его. Организуй ему лечение. Если ты не позвонишь мне в течение часа, ты конченый человек.

– Не беспокойтесь, дон Итало.

– Ренцо, что мне делать с этой химией?

– Он сказал, покажите это Керри.

Итало повесил трубку и поднял глаза на своего гостя.

– Ты слышал? Такой ужас. Такой идиотизм – положить моего племянника в больницу, где любой мерзавец в три счета прихлопнет его, как муху!.. – Итало осекся. – Игги, не прими мои слова близко к сердцу. Ты же понимаешь, что такого мастера, как ты, я не ставлю в один ряд с бездарными мясниками...

Представительный, хорошо одетый мужчина кивнул.

– Судя по тому, что я слышал насчет Корлеоне, твой нипоти – молодец. Тем не менее, – добавил он с забавным английским акцентом, – разделяю твои опасения насчет больницы. Ты прав, что хочешь спрятать мальчика в надежном месте. Слишком много народу погибло на деревенской площади в Корлеоне.

– Я много думал об этой истории, – признался Итало. – Как ухитрились два мальчика в самом сердце вражеского лагеря, где их мать держали заложницей, сделать... то, что они сделали?

Гость изящно пожал плечами, словно отсылая его к Всевышнему, воля которого, как всегда, неисповедима.

– Думаю, одна-две мысли у тебя есть, дорогой старый друг.

Улыбка Итало была кривой, словно ящерица, торопящаяся скрыться из виду.

– Одна есть, – согласился он. – И очень забавная.

Человек с незажженной сигаретой вывел мундштуком заглавное "М" на столе. Улыбка Итало мелькнула еще раз – и все, ящерица ускользнула.

– Ты знаешь этого Молло?