Но все спуталось из-за ситуации в Герате. Элдред Поттинджер героически — тут нет никакой иронии — руководил обороной города. Иван Симонич так же отчаянно командовал уже открыто его осадой. Известия о роли лейтенанта в защите Герата, о том, что он в решающий момент не дал город взять, достигли Лондона и Калькутты примерно в то же время, когда там стало известно, что миссия Александра Бернса в Кабуле потерпела крах. И русские договорились с шахом. Надо было действовать, и решительно, заключили в Лондоне. Англичане отправили экспедиционный корпус в Персидский залив. Так, сочли они, персидский шах будет посговорчивее и скорее поймет, что Герат ему не нужен. В то же самое время лорд Пальмерстон надавил на русского министра иностранных дел Нессельроде, чтобы тот приказал Симоничу прекратить принимать участие в осаде города.

19 июня британские войска, не встретив сопротивления, высадились на острове Харк у входа в Персидский залив. Одновременно с этим посол в Тегеране МакНейл послал одного из своих помощников, подполковника Чарльза Стоддарта, к шаху, который все еще был в лагере у Герата. Тот передал шаху ноту, где говорилось, что «британское правительство рассматривает экспедицию против Афганистана, в которую оказалось вовлеченным Ваше Величество, как предпринятую в духе враждебности против Британской Индии». Ему официально сообщили о захвате острова Харк и пояснили, что дальше все будет зависеть от того, что он надумает делать с Гератом. Шах, как рассказывают, спросил Стоддарта: «Вы хотите сказать, что если я не уйду от Герата, то начнется война — не так ли?» Стоддарт подтвердил. Через два дня полковнику сообщили, что шах согласен со всеми требованиями британского правительства, что он не хочет войны и что если бы он знал, что поход на Герат чреват такими последствиями, то не начал бы его. Осада была снята.

А тем временем русского посла в Лондоне вызвали в министерство иностранных дел и заявили, что граф Симонич и капитан Виткевич ведут враждебную деятельность, которая «серьезно угрожает отношениям между двумя державами». Британский министр иностранных дел Пальмерстон потребовал отзыва Виткевича, а заодно и Симонича. Англофоб и бонапартист Иван Симонич раздражал и пугал Лондон просто невероятно.

И Петербург отступил, подчинился требованиям Лондона, и даже понятно, почему так произошло. Все было просто — только недавно удалось подавить скандал, связанный с делом «Виксена», войны с англичанами удалось избежать чудом. Не то чтобы Россия боялась воевать, но лишний раз никто не хотел этого делать. Что разумно. Здесь же была для России ситуация явно проигрышная — все понимали, что Симонич участвовал в осаде Герата. Будь она удачной, и ситуация сложилась бы по-другому. На англичан можно было внимания не обращать. Но Поттинджер все испортил. И в таком политическом раскладе Симонич лично выглядел авантюристом и преступником, а вся Россия — страной-агрессором, которая вмешивается в чужие дела и поощряет захватнические войны. Симонича отозвали из Тегерана, Виткевича из Кабула. Гарантии русского императора с договора с Дост Мухаммедом были отозваны.

В мае 1839 года Иван Виткевич прибыл в Петербург. Что именно там случилось — это по сей день огромная тайна. Как и то, почему он так долго добирался в столицу и каким путем. Согласно одной версии — английской, ее изложил историк Кайе, канцлер Нессельроде то ли жестко отчитал молодого офицера, то ли вовсе не стал с ним встречаться. И даже якобы заявил, что не знает никакого капитана Виткевича.

Но вот по другой версии граф Нессельроде принял Виткевича хорошо. Поблагодарил за дипломатическую дуэль в Кабуле, пообещал восстановить в правах полностью, сулил и повышение в чине. Но, повторюсь, точно ничего о разговоре не известно. Однако вернувшись в гостиницу после посещения Министерства иностранных дел, Виткевич заперся в комнате. Утром его нашли застрелившимся. Он оставил предсмертную записку и якобы сжег весь свой архив. Эта версия о самоубийстве показалась многим маловероятной. Прежде всего потому, что сжечь весь архив в камине было трудновато — он занимал несколько огромных сундуков. Кроме того, Симонича, например, тоже отозвали со скандалом, но стреляться он не стал, Иван Паскевич нашел ему место коменданта Варшавской цитадели. Виткевич скорее всего мог бы, к радости Перовского, вернуться в Оренбург. И наконец, даже если Виткевич и встретил в столице холодный и суровый прием, то очень не похоже, что разведчик, человек неоднократно бывавший на волосок от смерти, участник самых опасных переделок, отчаянно храбрый и весьма разумный, взял и застрелился, потому что распереживался из-за критики начальника, как пытаются утверждать британские историки.

Так что до сих пор весьма убедительной кажется версия, что Иван Виткевич был убит английскими агентами, которых в русской столице хватало еще со времен убийства Павла I. А собранный разведчиком архив был похищен, в камине сожгли лишь малую часть бумаг, для отвода глаз. Да и распространенная версия о том, что граф Нессельроде был русофобом, который круглосуточно думал, как бы нагадить России, не выдерживает никакой критики. Судя по его переписке, он был умный дипломат, интриган, но чересчур осторожный. Слишком осторожный, порой создается ощущение, что до трусости. И кажется, в этом была его проблема, но не похоже, что он мог так отчитать Виткевича, что тот пошел и застрелился.

А в Калькутте начали готовиться к вторжению в Афганистан. Точнее, готовились-то к нему давно, но именно в 1838 году, сразу после отъезда Бернса из Кабула, было принято решение о том, что война неминуема. В военном центре Британской Индии и летней столице Компании — городе Симле началась тщательная разработка планов и схем будущей афганской кампании. Один из вариантов, который рассматривали английские стратеги, был такой: использовать Ранджит Сингха и его армию для вторжения. Отличный вариант. Чужими руками, по традиции. Как, например, сегодня Вашингтон пытается руками сирийской оппозиции при поддержке Катара и Саудовской Аравии, с участием турецкой армии, сместить Асада.

Судьба Дост Мухаммеда была предрешена — его решили убрать, а на кабульский престол посадить шаха Шуджу уль-Мулька. Считалось, что Шудже уль-Мульку даже не надо уезжать из Пешавара. Ставку делали на сепаратизм местных вождей, которым раздадут около 300 тысяч рупий: «…надо, чтобы он обратился из этого города к хайберцам, кухистанцам Кабула и ко всем афганцам, указав, что его советниками являются англичане и махараджа… через пару месяцев он окажется подлинным афганским королем»[142]. Но, взвесив все за и против, англичане поняли, что пенджабская армия не справится, и если хочешь сделать что-то хорошо, то делать это нужно самим.

Лорд Пальмерстон предупредил английского посла в Санкт-Петербурге о скорой военной операции. «Окленду было велено овладеть Афганистаном и сделать его зависящим от Англии… Мы долгое время отказывались вмешиваться в дела Афганистана, но сейчас, когда русские пытаются сделать афганцев русскими, мы должны позаботиться о том, чтобы они стали британцами»[143].