— Погоди.

Замотанные в кожу копья везли на вьючной лошади, но оруженосец Арлекина принес копье, следовавшее на собственной лошади и завернутое помимо кожи еще и в холст. Сэр Саймон предположил, что это личное оружие Арлекина. Но когда с древка сняли холстину, он увидел древнее, покоробившееся копье из такого ветхого дерева, что оно несомненно сломалось бы от малейшего усилия. Наконечник, похоже, был серебряным, и это тоже было глупо: серебро слишком мягко для смертельного оружия.

Сэр Саймон усмехнулся.

— Не собираетесь же вы сражаться с этим?

— Мы все будем сражаться с этим, — ответил человек в черном и, к изумлению сэра Саймона, снова преклонил колени. — На колени, — велел он и сэру Саймону.

Тот повиновался, чувствуя себя идиотом.

— Ты хороший воин, сэр Саймон, — сказал Арлекин. — Мало я встречал людей, так владеющих оружием, и не думаю, что хотел бы видеть кого-то иного на моей стороне, но для сражения нужно еще кое-что, кроме мечей, копий и стрел. Перед боем нужно думать и всегда нужно молиться, ведь если Бог на твоей стороне, никто не может тебя победить.

Сэр Саймон, смутно сознавая, что его критикуют, перекрестился и сказал в свое оправдание:

— Я молюсь.

— Тогда вознеси благодарность Богу за то, что мы пойдем в битву с этим копьем.

— Зачем?

— Потому что это копье святого Георгия и человек, бьющийся под защитой этого копья, будет в объятиях Бога.

Рыцарь уставился на копье, которое с почтением положили на траву. В жизни сэра Саймона было несколько случаев, когда он, обычно в полупьяном состоянии, улавливал что-то в божественных таинствах. Однажды один свирепый доминиканец довел его до слез, хотя при следующем его приходе в таверну уже не было того эффекта; а еще он весь съежился, когда впервые пришел в собор и увидел тускло освещенный свечами свод. Но таких моментов было мало, они были редки и нежеланны. Однако теперь вдруг таинство Христа коснулось его сердца. Сэр Саймон посмотрел на копье и увидел не безвкусное старое оружие с непрактичным серебряным наконечником, а нечто наделенное Божьей силой. Оно было послано Небесами, чтобы сделать человека неуязвимым, и рыцарь почувствовал влагу на глазах.

— Мои предки привезли его из Святой земли, — сказал Арлекин, — и сказали, что воин, сражающийся под защитой этого копья, не может быть побежден. Но это неправда. Их победили. Однако когда все их союзники погибли, когда развели адское пламя, чтобы сжечь их сторонников, сами они остались живы. Они покинули Францию, взяв с собой копье, но мой дядя украл его и спрятал от нас. Потом я нашел копье, и теперь оно благословит нас на битву.

Сэр Саймон ничего не сказал, а лишь смотрел на оружие с чувством, близким к благоговению.

Генри Колли, не тронутый торжественностью момента, шмыгнул носом.

— Мир загнивает, — сказал Арлекин. — Церковь разложилась, а короли ослабели. В нашей власти, сэр Саймон, построить новый мир, угодный Богу, но, чтобы сделать это, мы должны разрушить старый. Мы должны сами взять власть и передать ее Богу. Вот зачем мы сражаемся.

Генри Колли решил, что француз спятил, но сэра Саймона захватили его слова.

— Скажи мне, — Арлекин посмотрел в лицо сэру Саймону, — что изображено на боевом флаге английского короля?

— Дракон, — ответил тот.

На лице Арлекина появилась столь редкая для него улыбка.

— Разве это не знамение? — сказал он и, помолчав, продолжил: — Я скажу тебе, что случится в этот день. Придет нетерпеливый король Франции и бросится в атаку. День сложится для нас плохо. Англичане будут глумиться над нами, что мы не можем сломать их строй. Но потом мы принесем это копье, и ты увидишь, как Бог изменит ход битвы. Мы выхватим победу в последний момент. Ты возьмешь в плен королевского сына, а возможно, мы захватим и самого Эдуарда, и нашей наградой будет благоволение Филиппа. Вот зачем мы сражаемся, сэр Саймон, — за расположение короля, так как оно означает власть, богатство и земли. Ты поделишься этим богатством, но только когда поймешь, что мы воспользуемся им для очищения христианского мира от скверны и тлена. Мы будем бичом для нечестивых.

«Совсем спятил, — подумал Генри Колли. — Рехнулся».

Арлекин поднялся с колен и подошел к корзине, висевшей на боку лошади, откуда достал лоскут ткани и развернул его. Это оказалось красным знаменем с изображением странного зверя с рогами, клыками и когтями, который стоял на задних лапах, сжимая в передних чашу.

— Это знамя нашей семьи, — сказал Арлекин и черными лентами привязал полотнище к длинному серебряному наконечнику копья, — и много лет, сэр Саймон, это знамя было запрещено во Франции, так как его владельцы сражались против короля и Церкви. Наши земли были опустошены, а наш замок до сих пор разорен. Но сегодня мы станем героями, и это знамя снова окажется в милости. — Он обернул наконечник флагом, скрыв йейла. — Завтра мой род возродится.

— Какой род? — спросил сэр Саймон.

— Мое имя — Ги Вексий, — раскрыл тайну Арлекин, — я граф Астаракский.

Сэр Саймон никогда не слышал про Астарак, но ему было приятно узнать, что его хозяин — человек действительно благородных кровей. Выражая покорность, он почтительно протянул к Ги Вексию сложенные руки и с непривычным подобострастием проговорил:

— Я не разочарую вас, милорд!

— Бог не отвернется от нас сегодня, — сказал Ги Вексий и взял руки сэра Саймона в свои. — Завтра, — он возвысил голос, говоря со всеми рыцарями, — мы сокрушим Англию!

Потому что у него было копье.

И приближалось войско французского короля.

И англичане сами приготовили себя для побоища.

* * *

Уилл Скит стоял на опушке рядом с кучей выгруженных с телеги вязанок.

— Стрелы, — сказал он, но вдруг осекся, глядя на прическу Томаса. — Боже милостивый! Похоже, тебя обгрызла крыca. — Он нахмурился. — Впрочем, тебе идет. Как будто ты наконец-то повзрослел. Стрелы! — повторил Уилл. — Не тратьте их зря.

Он начал одну за другой швырять связки лучникам.

— Кажется, их много, но вы, богом обиженные калеки, никогда не были в настоящей битве, а битва поглощает стрелы так же, как шлюха поглощает… Доброе утро, отец Хобб!

— Ты оставишь мне вязаночку, Уилл?

— Не трать их попусту на грешников, святой отец, — ответил тот, бросая связку и ему. — Убей какого-нибудь богобоязненного француза.

— Такого не бывает, Уилл. Все они сатанинские отродья.

Томас высыпал одну вязанку в свой мешок для стрел, а другую заткнул за пояс. В шлеме он хранил две тетивы, сберегая их от опасного дождя. В лагерь к лучникам пришел кузнец, молотом выправил мечи, топоры, ножи и тесаки, а потом наточил их. Кузнец, и раньше бродивший близ войска, сказал, что король отправился на север посмотреть на поле боя, но сам он считает, что французы сегодня не придут.