– Дай я разденусь сначала, ага? – несмело улыбнулся Брок. – И покушать бы, так сказать, не мешало.

– Сначала ответь! – остановила Ирина Геннадьевна руки мужа, потянувшиеся к пуговицам пальто.

– Да нечего мне тебе сказать, пойми ты! – рассердился сыщик и все-таки успел расстегнуть одну пуговицу, до того как пальцы жены вновь сомкнулись на его запястьях.

– Как это нечего? Ты что, не был с ними? Или не помнишь ничего?

– Помню-то я как раз теперь о-о-чень много, – вздохнул Брок. – Больше, чем хотелось бы.

– Ну, так и рассказывай, не томи!

– Да это же длинная история! Я с голоду помру, пока все расскажу. Дочь, кстати, тоже голодная.

Упоминание о дочери сыграло нужную роль. Ирина Геннадьевна даже смутилась.

– И правда, что это я? Набросилась на вас, а вы же с дороги, кушать хотите…

– Вот именно, – воспрянул духом сыщик. – А за ужином я все тебе и расскажу.

– Но Мирон хоть точно живой?

– Этого я не говорил! Но когда я видел его в последний раз, он был живехонек, это точно.

– И то ладно, – вздохнула Ирина Геннадьевна. – Иди, мой руки – и за стол.

Сашенька ужинать отказалась. Она лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку, и на увещевания матери лишь дергала плечом.

– Оставь ты ее, Иринушка, – шепнул Брок, стоявший в дверном проеме. – Пусть в себя придет. Потом покушает.

Ирина Геннадьевна тяжело вздохнула, но мужа послушалась. И все-таки сходила на кухню, положила на тарелку три фаршированных перчика и, вместе со стаканом чая, отнесла в Сашину комнату. Когда вернулась, Брок вовсю молотил. Перчик за перчиком, прямо из кастрюли. Стоя.

– Оголодал-то как, бедненький, – всхлипнула Ирина Геннадьевна. – Ты сядь, поешь по-нормальному, я сейчас положу. Еще вот колбаска есть, сыр, огурчики.

Пригодились и колбаска, и сыр, и огурчики. А также сало, чеснок, укроп, бисквитный рулет, полбаночки аджики, шоколадный батончик, сухарики с маком и сельдь в маринаде. Короче говоря, все, что нашлось в холодильнике, столе и прочих кухонных полках и шкафчиках. Запил все это Брок двумя большими кружками чая и литровым пакетом молока.

– А у нас кваса нет? – спросил он напоследок и, получив отрицательный ответ, успокоился. – Ну и хорошо.

Ирина Геннадьевна терпеливо ждала. Но стоило Броку, сытно выдохнув, привалиться к стене, тут же набросилась на него с градом вопросов:

– Так что все-таки с Мироном? Он попал домой? Где вы были? Параллельный мир существует? Видели вы того старика в котелке? Ты чего за живот держишься?

– Да что-то, как-то… нехорошо мне, – ответил сыщик на последний вопрос и побледнел. – Может, укроп был немытый?

– Что ты говоришь-то такое? – обиделась Ирина Геннадьевна. – Все мытое, все свежее. Это у тебя от переживаний, наверное. Давай я тебе коньячку капну.

– Ну, капни, – пробормотал Брок. – Ты пока капай, а я сейчас…

Он, тяжело переваливаясь, спешно покинул кухню. Хлопнула дверь туалета. Не прошло и получаса, как сыщик, заметно повеселевший, вновь сидел перед супругой.

– Ну, – поднял он рюмку, – за встречу!

– За возвращение, – кивнула Ирина Геннадьевна.

Супруги чокнулись, выпили, помолчали минутку. Затем Брок выдохнул, хлопнул по коленям и веско изрек:

– Значит, дело было так.

Но как было дело, сыщик поведать не успел. Зазвонил телефон. Ирина Геннадьевна раздосадованно дернула головой, выбежала из кухни и вскоре вернулась с трубкой.

– Это тебя. По-моему, Костя.

– Костя? – поднял бровь сыщик. – У них же телефона нет…

– Ну, не знаю… Может, от соседей?

Брок забрал у жены трубку.

– Алло! Слушаю. Да. Да. Нет. Нет. Здравствуй, Костя. Нет. Нет. Да. Да. Как же, как же! Тут вот какое дело, мой друг. Написал ты все замечательно. Даже очень. Вот и Олегу Константиновичу понравилось. Какому? Брокалеву. Да, это я – Олег Константинович, я помню. Но и тот – тоже я. Так уж получилось, не бери в голову. Мне обоим понравилось. Только вот… Как бы это тебе помягче сказать?.. Не годится твой рассказ на конкурс… Да нет, что ты! Да не поэтому как раз!.. И не поэтому. Нет. Нет. Да. Нет-нет! Ты понимаешь, какое дело: это ведь конкурс фантастического рассказа. А у тебя – мемуары. А это совсем другой жанр… Как это не верил? Я верил. Просто сомневался. Ага. Да. Да. Коне-е-ечно! Разуме-е-ется!.. И мой тебе совет: рассказ и так большой, практически – повесть. Вот и разверни-ка ты ее в роман. Ну и замечательно. Ну и ладненько. Ну и чудесненько. Ага-ага. Да. Да-да! Нет. Пока-пока.

Во время всего разговора Ирина Геннадьевна не сводила глаз с мужа и с каждым его словом все больше и больше хмурилась. А когда Брок вернул ей телефон, сердито прищурилась:

– Что ты наговорил мальчику? Какие еще мемуары? Ты ведь отчитывал его до этого, что он нафантазировал всякой чуши и выдает ее за правду. Звездолеты, драконы!.. А теперь что случилось?

– Ой, Ирусик, перестань, – отмахнулся сыщик. – Не бери в голову. Когда я тебе свои мемуары расскажу, ты их тоже за фантазии примешь. Так что, кто его знает, этого Костика… А вдруг?..

– А как же… твое кредо?.. Неужто ты отказался от него?

– Да ты чего? – подпрыгнул Брок. – С моим кредо все в порядке! Чудес не бывает! Ни-ни, так сказать. Все можно объяснить с научной точки зрения. Если захотеть, конечно. Если верить людям, а не зачислять их сразу же, не разобравшись, в фантазеры. В обманщики, если можно так выразиться. Ну, подумаешь, звездолеты! Эка невидаль!.. Да и драконы, если посмотреть непредвзято… Разве это чудо? Просто редкий вид животных, как говорится. Это даже не блины у Берендея Четвертого. Вот те, скажу я тебе…

– Олеженька, что с тобой?.. – заплакала вдруг Ирина Геннадьевна. – Какие драконы? Какие блины?! Я так и чувствовала, что шастанья по иным измерениям повлияют на психику!.. Вон, и Сашенька неадекватная вся…

– Ну-ну, Иришечка, успокойся, – придвинулся Брок ближе к супруге и обнял ее за плечи. – Все у меня с психикой в порядке… Ну, во всяком случае, какая она была – такой и осталась. А у Сашеньки просто любовные переживания… Ну, то есть, не просто, конечно, а сложно, – поправился он, – но все вполне закономерно и, так сказать, объяснимо.

– Ну так и объясни же мне все наконец! – всплеснула руками Ирина Геннадьевна.

И Брок объяснил.

Супруга слушала, не произнося ни единого слова. Только изредка покачивала головой, то ли сочувствуя услышанному, то ли сомневаясь в его достоверности. И, когда Брок выдохнул: «Все», оказалось, что второе предположение более правильно.

– Что-то это как-то… – произнесла, отведя взгляд в сторону, Ирина Геннадьевна.

– Ты мне не веришь?! – подскочил Брок.