горюю из-за того, что тысячу лет души рассеивались. Я горюю из-за смерти нашего последнего приемлемого решения. Я думал, если я остановлю магию, все вернется к тому, как был раньше. Теперь ты говоришь мне, что есть загробная жизнь, и если мы остановим магию, мы заберем и это. Если мы не остановим магию, мы все еще столкнемся с Армагеддоном. Проблема Смертных Духов не пройдет только из-за того, что некоторые из них помогают нашим душам. Мы столкнемся с даже большими версиями ужасов, с которыми древние Мерлины не смогли справиться. Мы должны просто принять это как цену за то, что сохраним свою загробную жизнь?

— Не знаю, — честно сказала Марси. — У каждого выбора есть последствия. Хитрость в том, что нужно выбрать тот, с последствиями которого можно жить. Или умереть.

— Будет много этого, если дать Смертным Духам подняться.

Марси бросила на него испепеляющий взгляд.

— Знаешь, для того, кто посвятил жизнь защите человечества, ты низкого мнения о нас.

— Это не мнение, — гневно сказал Мирон. — Это факт. Моя работа в ООН направляла меня на множество мест катастроф, от истерик духов до атак драконов и магического терроризма. Все это было ужасно, но знаешь, какие катастрофы были хуже всего? Какие были самыми жестокими? — он склонился ближе. — Человеческие. Геноцид, дети-солдаты, бомбёжка школ, торговля людьми — я видел все. Магия была оружием выбора в ситуациях, куда меня звали по работе, но ничего не меняла. Жестокость — это жестокость, и люди в ней преуспели. Потому я так хотел Смертных Духов. Я думал, они были нашими ангелами, и если бы я смог заполучить одного, я мог бы решить множество проблем. Столько ошибок исправить.

Он тяжко вздохнул.

— Представь мое разочарование, когда я понял, что они были точным отражением. Тогда я решил покончить с этим, даже если пришлось быть вместе с Алгонквин. Я, наконец, понял, что ты была права, Новалли. Смертные Духи — это мы, и это меня пугает.

— Но не должно, — сказала она. — Да, люди могут быть ужасными, но многие неплохи. Это важно для Смертных Духов, ведь они не работают с одним человеком. Это большие пропасти, вырытые нашими чувствами, и если хотя бы некоторые люди хорошие, то у каждого духа есть положительная сторона, даже у жуткого. Посмотри на Пустого Ветра. Он всегда был пугающим, но он все еще одно из лучших, что со мной случалось. Это может звучать как противоречие, но так все у людей, а эти духи — люди, как мы. И когда приходят плохие, а они будут, мы справимся с ними, как с плохими людьми. Противопоставим им хороших.

Мирон глядел на нее как на безумную.

— О чем ты говоришь?

— Мерлины, — сказала Марси с усмешкой. — Я говорю о Мерлинах. Армии из них. Абэ-но-Сэймэй запечатал магию, потому что его подавили худшие части нас, духи убийства, войны и прочего. Но мир прошел многое за тысячу лет. Современное человечество образованнее, посвященнее, добрее, вежливее, не такое жестокое, как раньше. Когда наши Смертные Духи поднимутся, там все еще будут монстры страха и жестокости, но мы сейчас готовы бороться с ними как общество.

Мирон вздохнул.

— Я забываю, как ты юна и оптимистична.

— И что? — сказала она. — Это хорошо.

Он оскалился.

— Оптимизм не победит бога.

— Но Дух Оптимизма может, — задумчиво сказал Широ. — Человечество так продвинулось?

— Думаю, да, — сказала Марси. — Всеобщая грамотность, современная медицина и земледелие, демократия, равенство для женщин — все это привело ко многому. У нас все еще были свои проблемы, как и говорил Мирон, но мы пытаемся разобраться с ними. Потому существуют организации, как ООН: чтобы укреплять мир и улучшить жизни людей. Даже когда мы не справляемся, я все еще почти жива сейчас, чего не было бы в другое время в истории. Это должно считаться.

— Да, — шикигами постучал по подбородку. — Как ты построишь армию Мерлинов?

— Почему ты спрашиваешь? — хитро спросила Марси. — Решил перейти на мою сторону?

— Нет сторон, — твердо сказал он. — Для меня важно то, что эффективно. Во время моего хозяина это была печать, и даже он признавал это поражением. Если ситуация так сильно изменилась, что нам уже не нужны такие жестокие меры, я рад изменить курс. Если это правда.

— О, это правда, — сказал Мирон. — Я просто не знаю, хватит ли этого, — он хмуро посмотрел на Марси. — Наши враги — боги. Даже если мы можем стабилизировать трещину, чтобы не вырвалась вся магия, они все еще будут тут раньше, чем мы хотели бы. Как нам с этим справиться? Мы не можем нанимать Мерлинов и готовить их.

— Почему нет? — Марси взглянула на Широ. — Какие шансы у среднего мага стать Мерлином?

Шикигами выглядел оскорбленно.

— Такое не измеряется в шансах.

— Все можно так измерить, — сказала она. — Просто озвучь догадку.

Он вздохнул.

— Уточню, я не верю, что Мерлинов можно так считать, но если нужно назвать количество, я бы сказал, что около миллиона магов умелые и достаточно везучие, чтобы найти подходящего Смертного Духа, создать связь и пройти врата.

— Фантастика, — сказала Марси, подсчитав. — Если сейчас в мире девять миллиардов людей, и шансы родиться магом примерно один к десяти, что дает нам сейчас около девятисот миллионов магов. Если использовать твою догадку про один на миллион, то мы получаем девятьсот потенциальных Мерлинов.

Это казалось малым для всего мира, но глаза Широ расширились.

— Девятьсот?

— Сколько было раньше?

— Не больше пары десятков, — сказал он с потрясением в голосе. — Девятьсот Мерлинов было бы поразительно.

Марси усмехнулась.

— Что я говорила? Это новая игра. Я не говорю, что будет просто, но мы не вышли из боя. Я знаю, что мы можем справиться, потому что, что бы ни говорил Мирон, человечество — это не только страх, смерть и война, как и наши духи.

Мирон покачал головой, но Широ смотрел на нее новыми глазами.

— Теперь я понимаю, почему Сердце Мира впустило тебя, — сказал он. — Ты — защитник человечества, Марси Новалли.

— Она погубит человечество, — гневно сказал Мирон, хмуро глядя на нее. — Ты завоевала шикигами, но я все еще говорю, что нужно починить печать.

— С ума сошел? — завопила Марси. — Даже если тебе плевать на духов и магических зверей, на все, что мы испортим, ты пропустил часть, где печать на магии уничтожит нашу загробную жизнь?

— Это лучше, чем разрушать саму жизнь! — закричал он. — Растаять — это хотя бы мирно. Ты говоришь об армии Мерлинов, чтобы мы могли заставить богов сражаться с другими богами. Даже если удастся это осуществить,