Сейчас Олег Брюсов рассуждал примерно так же, как в свое время его сослуживец по Афгану Сергей Северов (о чем сам Брюсов, конечно, не знал), решивший собственной рукой уничтожать преступников, раз до них нет никакого дела закону. И очень может быть, в этот момент в Питере рождался второй Ворон...

— Так как все же удалось вызволить меня? — подал голос заметно окосевший Нигериец.

— Благодаря подполковнику Трегубову. — Олег бросил короткий взгляд в зеркало заднего вида и заметил, как губы наркодельца расплылись в улыбке. — Я попросил его подменить «кокс» на борную кислоту.

Нигериец покивал головой:

— Ох, и хитрый ты, Брюс. Все-таки пронюхал о моих связях с Трегубовым.

— Я же бывший разведчик, босс. — Олег тоже изобразил на своем лице подобие улыбки. — Как видите, моя бывшая профессия пригодилась. Ведь если бы я не нажал на Трегубова, сам бы он ни хрена не сделал для вашего спасения.

Лерой опять кивнул головой и погрузился в наркотический кайф.

«Ну, вот и все, — устало подумал Олег. — Я узнал то, что надо».

Только для того чтобы добиться от Нигерийца подтверждения его особых отношений с Трегубовым, майор Брюсов и затеял эту небольшую операцию. Он приказал охране оставить его наедине с Лероем в «линкольне» и угостил шефа «коксом», смешанным со специальным психостимулятором, действующим аналогично популярной в ФСБ «сыворотке правды».

Сейчас Олег отвезет наркоторговца в его резиденцию и покинет ее навсегда.

А Карим Лерой умрет.

Брюсову, правда, не удалось достать какой-либо внесписочный препарат ФСБ, отправляющий клиента на тот свет с характерными признаками сердечного приступа и не оставляющий в организме покойника никаких следов. У Корнача такой препарат, понятно, не спросишь, — вот «сыворотку правды», пожалуйста, — а друзей в спецлаборатории местного УФСБ у Олега не было.

Но майор уже не боялся своей демаскировки — ему более не служить ни в «органах», ни у Лероя.

Поэтому, зная, где находится заветный ящичек Нигерийца с марихуаной и кокаином, бывший диверсант попросту заминировал его.

Теперь, когда ниггер полезет за наркотой — что абсолютно неизбежно, — его разорвет на столько частей, что их не склеишь даже для похорон подонка в открытом гробу.

Очередь была за подполковником Трегубовым...

— Надеюсь, мы смогли убедить вас, майор. — Гайтанов сдержанно улыбнулся, на секунду положил руку Ворону на плечо, но, взглянув в его глаза, тут же убрал. — Профессионалы должны держаться друг друга. А если уж совсем по-простому... — вздохнул, словно собираясь с силами, полковник. — Кончай ты херней заниматься, земляк. Я хочу предложить тебе с твоим парнем серьезную работу для настоящих мужиков, умеющих не только стрелять, драться, но и думать на три хода вперед! Ей-богу, понравился мне твой пацан.

— Ну, если мы уже перешли на «ты», — сдержанно поджал губы Корнач, — то я тоже скажу прямо, без обиняков. Мочить уродов нужно, но лучше это делать красиво, после предварительной подготовки по всем направлениям и обладая широкими агентурными данными. Это как в русской сказке про царя и сыновей — один прут сломать легко, а целый веник — невозможно. Соглашайтесь, майор, и... поедем. Для начала отметим по-мужски такое знаменательное событие — нашего полку прибыло! А заодно придумаем, как грозному Ворону теперь называться. Любопытное занятие, скажу я вам, придумывать себе имя-отчество! Чего только не бывает в жизни...

— По-моему, вы сильно торопитесь, я еще ничего не решил, — вдруг холодно, чеканя каждое слово, заявил Северов. На самом деле он все решил для себя уже давно — когда стал Вороном. И с той поры только еще более утвердился в правильности своего выбора. — У меня остался последний вопрос — я до сих пор свободен и могу прямо сейчас развернуться и уйти? Или периметр блокирован «масками», а ваш снайпер с прибором ночного видения вот уже полчаса держит меня на прицеле?.. Очень удобно для тихого исчезновения, свидетелей нет, к тому же далеко нести не придется... А официально меня уже почти три года не существует! Вот она, моя могила! — И Северов резко ткнул пальцем за спину, где осталась кованая черная ограда.

Судя по недобро сверкнувшим глазам и вздувшейся, запульсировавшей на виске Гайтанова вене, дерзкие слова Ворона заметно охладили его вспыхнувший было в отношении исхода переговоров осторожный оптимизм.

На несколько томительных секунд на Рябиновой аллее Южного кладбища повисла гнетущая пауза.

Только с основательно потемневшего неба, с тихим шелестом ложась на землю, растущие вдоль дорожки кусты и могильные камни, продолжал падать пушистый снег. Еще десять—пятнадцать минут, и вокруг опустится непроглядный мрак...

Генерал ФСБ наконец нарушил зловещую кладбищенскую тишину:

— Мы здесь не одни, это верно... Но если, выслушав наше предложение, вы хотите идти, вас никто останавливать не станет. — Корнач говорил хмуро, с заметным сожалением. — И я не собираюсь вас больше уговаривать, вы не девушка, а я, простите, не курсант. Только помните — тысячи отличных спецназовцев из «Грома», «Витязя», «Росича» и других боевых подразделений, не говоря уже о милицейских «черных масках», даже мечтать не могут о том, что однажды их примут, как равных, в самую закрытую от посторонних глаз и самую могущественную спецслужбу страны — ГРУ! А вам стоит лишь сказать слово...

— Кажется, майор уже решил. Он хочет снова стать вечным беглецом, — с вызовом вставил Гайтанов, с прищуром разглядывая Сергея.

— Ну, если так... не вижу смысла вас задерживать, — не дождавшись ответа на реплику коллеги, сухо поставил точку Корнач. — Однако, если передумаете, — он протянул Сергею карточку, — трое суток в вашем распоряжении. Потом — все, вопрос снимается. И гарантировать, что наша следующая встреча, если таковая случится, будет столь же неофициальной, как сегодняшняя, увы, не могу...

Постояв несколько секунд, Ворон, так никак и не прокомментировав последние слова спецов, развернулся и, не вынимая рук из карманов куртки, сквозь падающую с неба снежную пелену пружинистой походкой направился прочь от провожающих его взглядом офицеров.

Против снайпера Северов был бессилен, но, если генерал блефовал и ему не дадут спокойно сесть в машину и уехать, попытаются арестовать, он готов дорого продать свою жизнь.

Война — так война. Тот, кто тебя продал, уже не носит погон и не принадлежит к своим или чужим. Он — враг...

В этот момент, как будто восстав из могил, Сергея окружил отряд из восьми спецназовцев питерского УФСБ. Они были не в камуфляже и черных масках, как обычно, а в белых маскхалатах с капюшонами. В руках бойцы держали «АКСУ».

Северов мгновенно выхватил оба «стечкина» и бросил ненавидящий взгляд в сторону «парламентеров». Те уже успели занять безопасные позиции за двумя большими надгробиями.

— Бросай оружие, Северов! — раздался командный баритон генерала. — Пойдем к нам, в контору. Там обо всем спокойно, по-хорошему договоримся!