– Где мы вылезли? – поинтересовался Джордино.

Питт повернулся и ошеломленно посмотрел на него.

– Ты не поверишь! Мы с тобой на верхушке маяка.

* * *

– На маяке! – взорвался Сэндекер, выслушав по громкой связи описание Питта. В голосе его ясно прозвучало облегчение от того, что Питт и Джордино живы и здоровы.

– Да, сэр. – Голос Питта проходил через спутник и раздавался в штаб-квартире НУМА совершенно неискаженным. – Призрак выстроил здесь новодел.

– Новодел?

– Сооружение, которое построено так, что выглядит словно древний замок или какое-то другое историческое сооружение, – объяснил Ганн. Он наклонился к микрофону: – Так вы говорите, что этот маяк построен специально для того, чтобы скрывать вентиляционную шахту тоннеля?

– Именно, – подтвердил Питт.

Сэндекер покрутил в пальцах одну из своих сигар.

– Ваш рассказ звучит фантастически.

– В нем все правда, до последней капельки, – сказал Питт.

– Механизированный проходческий комплекс, который способен проходить в скальных грунтах по миле в сутки?

– Это объясняет, как Призрак сумел за четыре года проложить четыре тоннеля по сто пятьдесят миль каждый.

– – Но если не для скоростной железной дороги, – вмешался Ганн, – то зачем?

– Ни у меня, ни у Ала нет даже приблизительных предположений. Насосы в обоих концах тоннеля позволяют предположить, что по нему предполагается перекачивать воду, но смысла в таком предположении, по-моему, немного.

– Я записал ваш краткий отчет, – признался Сэндекер, – и передам его Йегеру. Пусть ищет варианты, пока вы не вернетесь и не составите более полный и точный отчет.

– Кроме всего прочего, я снял кое-что на цифровую камеру.

– Хорошо. Нам понадобятся все факты, которые вам удалось собрать.

– Дирк! – вступил в разговор Ганн.

– Да, Руди.

– По моим прикидкам, вы находитесь всего в тридцати милях от Сан-Карлоса. Я зафрахтую вертолет. Они поднимутся в воздух и будут над вашим маяком часа через два.

– Нам с Алом до смерти хочется помыться и как следует поесть.

– На излишества нет времени, – отрезал Сэндекер. – Вертолет отвезет вас прямо в аэропорт Манагуа, где будет ждать реактивный лайнер НУМА. Сможете помыться и поесть после прибытия.

– Вы суровый человек, адмирал.

– Учись, пока есть возможность, – сказал Сэндекер с хитрой улыбкой. – В один прекрасный день ты можешь оказаться в моем кресле.

Закончив разговор, Питт остался в полном недоумении относительно намеков Сэндекера. Он уселся рядышком с Джордино, успевшим уже задремать. Совершенно не хотелось сообщать приятелю, что поесть ему удастся еще не скоро.

После разговора с Питтом Сэндекер терпеливо дождался, пока Ганн договорится о том, чтобы из Сан-Карлоса выслали вертолет и сняли директора департамента специальных операций НУМА с верхушки поддельного маяка. Затем они вместе вышли из офиса адмирала и спустились на один этаж в небольшой конференц-зал, где Сэндекер назначил встречу для обсуждения открытий на отмели Навидад, связанных с историей кельтов.

За громадным овальным столом из тикового дерева, напоминавшим корабельную палубу, сидели Хайрем Йегер, Дирк и Саммер Питт и Джулиан Перлмуттер. Рядом с Саммер сидел историк доктор Джон Уэсли Чизхолм, профессор древней истории из университета Пенсильвании. Любую деталь внешности профессора Чизхолма можно было смело назвать средней. Средний рост и вес. Волосы неопределенного средне-русого цвета и такого же средне-карего оттенка глаза. Зато его как личность никак нельзя было назвать середнячком. Он постоянно улыбался и разговаривал очень вежливо и дружелюбно, а его ум далеко превосходил средний уровень.

В центре внимания всех присутствующих в данный момент находился доктор Элсворт Бойд. Он стоял перед большим монитором, на котором можно было видеть монтаж из множества фотографий, и читал лекцию о предметах и вырезанных на камне изображениях, обнаруженных на отмели Навидад. История получалась настолько поразительная и сказочная, что слушатели сидели за огромным столом в благоговейном молчании. Бойд описывал артефакты, называл примерные даты и места их создания. После этого он перешел к каменной резьбе.

Доктор Бойд, стройный мужчина слегка за сорок, обладал гибким и жилистым телом акробата и, очевидно, был в полном расцвете сил. Он стоял выпрямившись и смотрел на заинтересованную аудиторию серыми, а скорее даже сизыми, как голубиное крыло, глазами, иногда отбрасывая с лица непослушную прядь светло-русых волос. Почетный профессор классической истории дублинского Тринити-колледжа, он посвятил всю свою энергию исследованию ранней истории кельтов. В его многочисленных книгах рассматривались все без исключения аспекты сложного кельтского общества. Получив приглашение адмирала Сэндекера прилететь в Вашингтон и изучить артефакты, которые в настоящий момент подвергаются консервации, он в тот же день вылетел из Дублина. Увидев реликвии своими глазами, а настенные изображения при помощи многочисленных фотографий, он чуть не лишился дара речи.

Поначалу Бойд просто отказывался верить, что то, что он видит, не подделка и не тщательно продуманный розыгрыш. Он убедился в подлинности предметов только после того, как провел двадцать часов подряд за их тщательнейшим изучением.

Саммер впитывала каждое слово Бойда и ощущала радостное возбуждение. Она молниеносно записывала его лекцию на планшете, пользуясь практически забытым искусством стенографии.

– В отличие от египтян, греков и римлян, – объяснял Бойд, – кельтам многие историки отводят вторичную роль и не придают большого значения, несмотря на то что именно кельтская культура явилась краеугольным камнем западной цивилизации. Значительная часть полученного нами наследия – религиозные, политические, социальные и литературные традиции – возникла первоначально в составе кельтской культуры. Да и промышленности тоже, имея в виду, что именно кельты первыми выплавили бронзу, а затем и железо.

– Но почему же тогда мы так мало знаем о кельтском влиянии? – спросил Сэндекер.

Бойд рассмеялся:

– Это и есть камень преткновения. Три тысячи лет назад кельты передавали всю информацию – и реальные знания, и домыслы – изустно. Обряды, обычаи и правила поведения передавались от поколения к поколению из уст в уста. Они начали вести какие бы то ни было записи только в восьмом веке до Рождества Христова. Много позже, когда Рим захватил почти всю Европу, римляне сочли кельтов обычными неотесанными варварами. То немногое, что римляне сочли нужным все же написать о кельтах, было далеко не лестным.

– Но все же они были изобретательны, – вставил Перлмуттер.

– В противоположность распространенному мнению, кельтская цивилизация во многих отношениях была более развитой, чем раннегреческая. Вот только письменная культура и изысканная архитектура не были их сильными сторонами. Но, если разобраться, их культура и цивилизация опередили греков на несколько столетий.