— Так все и будет, — продолжал уверять его Мартин, сочувственно улыбаясь. — Я всегда любил тебя, Тревельян, и я больше не верю в те глупые истории. Я был слишком глуп, когда поверил в них после твоего отъезда в Канаду. Она любит тебя и должна снова выйти за тебя замуж.

Они сердечно пожали друг другу руки. Кристофер смотрел на улыбающегося Мартина и думал: когда же он получит удовольствие от того, что сотрет с его лица эту слащавую улыбку? Как он мечтал о таком моменте!

Снова размышляя о цели посещения Мартина, Кристофер вдруг понял, что теперь он легко может осуществить свой собственный план. Завтра Элизабет станет его женой. Только бы она сдержала свое слово и не сказала ничего о свадьбе Мартину.

Направляясь с Джоном к конторе знакомого торговца, Кристофер думал о том, что они поручили этому человеку непосильную задачу.

— Я бы предпочел испанскую пытку сразу, — говорил Джон. — Это могло бы быстрее дать ответ и, несомненно, доставило бы мне большее удовлетворение. Когда я сейчас смотрю на слащавую улыбку Мартина, то не могу поверить, что всю жизнь не замечал, какой дьявол скрывается за этой улыбкой.

— Это план настоящего похищения, который я придумал по совету Мартина, — сказал Кристофер. — На этот раз в нем присутствует Кристина. Я посвящу тебя в детали этого плана, чтобы ты знал, что происходит, если он попытается вовлечь тебя в него. А он способен на это. Но мне нужно, чтобы ты был на моей стороне.

Кристофер рассказал Джону о плане Мартина и о своих соображениях по поводу этого дела.

— Хорошо, — ответил Джон. — Надеюсь, что Нэнси не собирается завтра вечером на прием в Карлтон-Хаус. Вряд ли она захочет пойти туда, когда узнает, что Мартину готовится хорошая взбучка.

Мистер Роберте вышел из-за письменного стола, улыбаясь и довольно потирая руки, увидев, что в назначенное время пришли два джентльмена. Он сообщил, что Пауэрса с большими трудностями удалось разыскать только сегодня утром.

— Симона Пауэрса никак нельзя назвать уважаемым адвокатом, — пояснил мистер Роберте. — Похоже, он занимается только темными делишками, — добавил он, посмотрев на Кристофера.

Контора Симона Пауэрса находилась не в самом престижном районе города. Похоже, он ведет дела ростовщиков, заметил Джон, когда они спустя полтора часа добрались до места.

В приемной мистера Пауэрса тощий клерк с глубоко посаженными глазами что-то писал в толстой тетради; он сообщил джентльменам, что хозяин ушел по делам и не вернется до конца дня. Несмотря на громкие протесты клерка, Кристофер открыл дверь, ведущую в кабинет, но там никого не оказалось.

Он посмотрел на Джона, а затем на клерка.

— Мы придем завтра, чтобы получить консультацию у мистера Пауэрса, — произнес он. — Завтра в полдень.

— Передайте ему, что мы хорошо заплатим, — добавил Джон и, вытащив из кармана деньги, вручил их клерку.

— Похоже, это больше, чем Пауэрс платит ему за месяц, — сказал Джон, когда они с Кристофером, немного разочарованные, вышли из конторы. — Этот бедняга слишком уж бледен.

Кристофер вздохнул.

— Хоть я и понимал, что это невозможно, но все же я надеялся, что сегодня все может разрешиться, мы найдем доказательства, разоблачим Мартина и все расскажем Элизабет. Я так надеялся, что завтра наконец будет счастливый день. Но нам даже не удастся переговорить с Пауэрсом до свадьбы, — сказал он.

— Может, это и к лучшему, — заметил Джон. — Она ведь согласилась, Кристофер. Но она очень расстроится, когда узнает правду о Мартине и поймет, что вы столько лет страдали по его вине. После этого она вряд ли будет готова к свадьбе.

— Наверное, ты прав, — согласился Кристофер. Он вернулся домой из Америки, намереваясь добиться правды, и собирался действовать терпеливо и неторопливо, в зависимости от обстоятельств. А теперь, когда он был так близок к разгадке, терпение покинуло его. Кристофер хотел все узнать как можно скорее.

— Да, — ответил он Джону. — Я уверен, что ты прав.

* * *

Как Джон и предполагал, оперный театр был переполнен. Все было заполнено пышно одетыми и украшенными сверкающими бриллиантами людьми. Трудно было представить, как они собираются превзойти себя на следующий вечер на приеме в Карлтон-Хаусе.

Когда появился принц-регент со своими иностранными гостями, все встали и исполнили национальный гимн, громко зааплодировав в конце.

Пустовала только одна ложа, что было весьма подозрительно. Позже нашлись такие, кто готов был поклясться, будто регент весь первый акт нервно поглядывал туда и только в конце действия вздохнул с облегчением, стал наслаждаться блеском окружавших его именитых гостей.

Но успокоился он слишком рано. В начале второго акта по залу прокатился гул и в пустовавшей прежде ложе появилась принцесса Уэльская. Она выглядела нелепо в блестящем платье, с ярко-желтыми локонами и была так сильно нарумянена, что это было заметно даже в самом дальнем уголке театра.

Все взгляды были устремлены на появившуюся принцессу, а затем перенеслись на регента, застывшего в своей ложе, побледневшего и ставшего неестественно прямым. В это время русский царь встал и поклонился принцессе; его примеру последовали остальные монархи, и регенту ничего не оставалось, как тоже подняться и поклониться своей отвергнутой супруге. Только после этого стоявшая в зале напряженная тишина взорвалась громкими и радостными восклицаниями. Регент скрыл свое смущение и ярость за улыбкой и поклоном, воспринимая все это как нечто обычное.

Начало второго акта еще немного задержалось, так как несколько зрителей, а именно три видных лидера партии вигов, решили лично поприветствовать принцессу. Она грациозна им поклонилась под громкие аплодисменты. Джентльмены удалились вместе со своими дамами, и действие на сцене наконец продолжилось.

Элизабет была страшно рассержена. Она всегда знала, что Манли принадлежит к вигам и что все его симпатии на стороне принцессы Уэльской. Она всегда уважала его мнение, даже когда была совершенно не согласна с ним. Она не вполне разделяла его отношение к принцессе, считая эту женщину вульгарной и недостойной стать королевой Англии. Но и регент был не лучше.

Больше всего Элизабет рассердило то, что ее силой принудили на глазах регента, его высоких гостей и всего светского общества открыто продемонстрировать свою поддержку принцессе. Лорд Пул провел ее в ложу принцессы, где ей пришлось сделать глубокий реверанс, заслужив улыбку этой женщины и восторженные аплодисменты публики. Элизабет предпочла бы не делать этого так явно. Но этот вечер, так же как и завтрашний день, был посвящен тому, чтобы поддержать авторитет Манли.

Но то, к чему он принудил ее, было несправедливо. Элизабет была вне себя от ярости. Тем не менее весь вечер ей пришлось сидеть рядом с Манли и улыбаться. Они поздно вышли из театра, потому что собравшаяся снаружи толпа окружила экипаж принцессы Уэльской, громко приветствуя ее, и никто не мог выехать. Наконец уехали русский царь, король Пруссии и другие именитые гости.