Нет, Арлинг не думал, что рациональный Тигр Санагор вдруг поверил в силу древних ритуалов. Он слишком хорошо знал учителя. Скорее всего, Видящая понадобилась ему, как вдохновитель тех, кто стал сомневаться. Но чем дольше он думал над этим, к тем более странным мыслям приходил. Маловероятно, что лидер Белой Мельницы посвящал повстанцев в тайны своей веры, а значит, Видящая не могла вдохновлять на победу всех восставших. Она была нужна иману, чтобы повлиять на тех, кто мог поверить в чудесное возрождение первых слуг Нехебкая, на тех, кто не только знал легенду об Индиговом Боге, но и глубоко верил в нее.

Арлинг знал только одну силу, которая не участвовала в войне, но которая могла бы изменить ее исход. Это был орден Скользящих, те самые серкеты, с которыми у имана уже многие годы длился непрекращающийся разлад. Крепость берут изнутри, любил говорить учитель. Если Арлинг был прав, и Видящая была нужна иману только для того, чтобы привлечь серкетов на сторону повстанцев, то Регарди сомневался в успехе его плана. Настоятель Бертран увел Скользящих в пески Карах-Антара, уверенный, что война не нужна серкетам. Чтобы убедить его в обратном, нужен был аргумент более весомый, чем одна сумасшедшая драганка.

От беспокойных мыслей Регарди отвлек крик погонщика. Они подошли к новой надежде Сикелии – Сикта-Иату.

Будущая столица кучеяров была похожа на большую деревню с бездорожьем и хаотичными постройками. Сикта-Иат располагался к Мианэ ближе, чем Балидет, и когда караван миновал последний бархан, Арлинг отчетливо услышал шум бурных речных вод, которые уже давно терзали его слух ностальгическими воспоминаниями.

Город будущего строился в излучине двух потоков, раскинувшись на плодородных почвах речного оазиса. Несмотря на то что с севера, там, где когда-то возвышался Балидет, оазис изрядно засыпало песком, большая территория долины благоухала цветущими апельсиновыми деревьями. В дельте реки Мианэ, берега которой покрывал богатый илом глинистый слой, царила вечная весна. Арлинг глубоко втянул воздух и едва не закашлялся от запаха шелковичных куколок, которым когда-то пахли эти земли. Мираж был неожиданным и сильным. Регарди смог избавиться от него, лишь уткнувшись носом в теплый бок верблюда. Шелковичные фермы Балидета были навсегда погребены под песком, а вместе с ними и все куколки, из тонких нитей которых городские мастера когда-то изготавливали лучший шелк в мире.

Несмотря на полуденный зной, в Сикта-Иате было оживленно. Говорили на кучеярском, керхар-нараге, шибанском, арвакском и незнакомых Арлингу языках. Драганская речь слышалась редко. Белая Мельница собрала рабочих со всех концов света, и можно было только догадываться, откуда она взяла столько денег. Сикта-Иат мало напоминал город – в нем не было ни улиц, ни площадей, ни храмов. Арлинг шел мимо хаотичных построек из кирпича-сырца, которые сменялись палатками, шатрами, скотными дворами и ямами для размешивания глины. Повсюду мельтешили люди, которые несли корзины, тянули телеги и волокли по земле мешки с припасами и строительными материалами. В отличие от Самрии, последнего города, где был Регарди, в Сикта-Иате все были заняты. Никто не прохаживался праздно по улицам, не любовался цветущими деревьями и не прохлаждался в тени, отдыхая от повседневных забот. Местами становилось тесно, и погонщики грозно покрикивали на рабочих, которые обращали на караванщиков не больше внимания, чем на снующих повсюду мух.

Через какое-то время идти стало просторнее. Запахло кожами, отмокающими в ямах с уксусом, горячим металлом и свежей стружкой дерева. Непонятные стуки, лязги и бряканье, которые Арлинг услышал еще с бархана, раздавались отсюда. Недалеко кричали торговцы, и Регарди понял, что они достигли центра поселения. Рынок был сердцем любого кучеярского города вне зависимости от его размеров. В будущем, когда Сикта-Иат станет тем, чем хотел видеть его иман, ремесленные ряды отодвинуться к окраинам, потеснив дома бедняков, однако торговые лавки останутся на прежних местах и будут только расти.

Солнце приближалось к зениту. Что в этих местах осталось неизменным, так это погода. Потянув воздух носом, Арлинг будто глотнул горячего пара. Даже в тени было нестерпимо жарко. Через каждые сто или двести салей приходилось переходить через наспех сооруженные мосты. Рабочие рыли каналы для фонтанов и канализации. В свое время Балидет славился роскошными водоемами, которые значительно смягчали суровые природные условия. Строители собирались повторить то же и в новом поселении. Все говорило о том, что в Сикта-Иате рождался город будущего, и Арлинг не знал, что он, человек, живущий прошлым, будет здесь делать.

Они миновали шумную таверну, которая расположилась в глинобитном строении без окон, почти утонувшем в песке. Здесь рабочие спускали заработанные деньги в пьяном угаре. Наличие питейного места придавало Сикта-Иату статус полноправного города. Проходы между домов снова стали узкими, а среди рабочих все чаще слышалась керхская речь. Еще через некоторое время Арлинг смог определить, в какой стороне стоял лагерь керхов. Несмотря на то что война с Подобным остановила – временно или навсегда – войну с кочевниками, керхи по обыкновению расположились вдали от кучеярского поселения, предпочитая палатки глинобитным стенам.

Достигнув складов и бараков, где жили рабочие, караван стал распадаться. Ремар Сепат, ни разу не вспомнивший об Арлинге в пути, наконец, обратил на него внимание. У сакийи, водоподъемной установки, которые обычно сооружались в деревнях, он остановил Регарди и, махнув рукой в сторону пахнущего людьми низкого строения, велел ему отправляться туда.

– Пока будешь жить там. Старшего зовут Косур Фиждан. Он отвечает за рабочих из восьмого барака. Номер не забывай, в Сикта-Иате таких домов полно, легко заблудиться. Я буду присматривать за тобой, но навещать не обещаю. Сам понимаешь, дел здесь много. Однако если понадобиться помощь, или вдруг что случится, найдешь меня на Первой Улице в Синем Доме.

Это было почти заботой, и Регарди вежливо кивнул. Вместе с ним к бараку направились еще шесть человек, которые хотели заработать денег на раскопках старого Балидета. Их встретили несколько кучеяров, и Арлинг сразу понял, кто из них Старший. Человек гигантского роста чем-то напоминал Вазира с той разницей, что от работяги не пахло мускусом и амброй, да и голос у него был громче. Косур Фиждан прихрамывал на одну ногу, широко размахивал руками при каждом движении и словно заполнял собой все пространство, стоило оказаться к нему ближе. Голова человека была лысой и гладкой, как яйцо, а под грудью на ноги свисал живот, который при его росте был похож на жирный фартук, лоснящийся на солнце. Других особенностей Арлинг в нем не заметил, однако и подмеченных хватало, чтобы чувствовать Старшего на расстоянии.

Регарди зашел в барак последним. В нос ударило зловоние немытых тел, мочи и старых тростниковых циновок, на которых спали рабочие. Тонкие подстилки теснились вдоль стен, примыкая друг к другу почти вплотную и оставляя один узкий проход посередине. Очевидно, с жильем в новом городе было пока не очень хорошо. Старший указал на семь свободных циновок у двери, где должны были расположиться новички. Люди, которые прибыли с Арлингом, бросились занимать лучшие места, но Регарди не спешил. Он знал, что из всех мест в бараке по правилам, универсальным для человеческих общежитий, им достались самые худшие. Кусок вонючей ткани, прикрывающий вход, свободно пропускал и дневной жар, и ночной холод. Преимущество свежего воздуха, проникающего из двери, уничтожалось ведром для отходов и мочи, которое стояло у входа снаружи.