– Я не лукавлю! Я правда не…

– Тогда почему ты не рассказала матери всей правды о том, что случилось в Петербурге?

– Чтобы ее не травмировать. Она же моя мама…

Только сказав это, я сглотнула тугой ком в горле.

– Ты не хотела травмировать маму, потому что она болеет, ее надо беречь. А Поль Кифер, значит, в заботе не нуждается? Его беречь не нужно? – тонко улыбнулся Нестеров. – Как думаешь, много ли сочувствия и понимания получают люди, привыкшие транслировать окружающим собственную неуязвимость? Разумеется, нет. Однако они, как и все, нуждаются в тепле и участии. Это общечеловеческая потребность. – Нестеров помолчал. – Ты болела им точно так же, как анорексией. Ты придумала ему образ, лишенный недостатков и даже ярких эмоций. Но приглядись повнимательнее: уже одно то, что он рванул за тобой в Москву, чтобы вернуть партию, делает его вовсе не бесчувственной каменной глыбой. Как бы то ни было, отношение Поля к тебе – его личная проблема, с которой он борется более или менее успешно. Думать об этом – его задача, а не твоя. У тебя своих бед хватает. Так… я спрашивал, почему ты посчитала, будто…

– Стоп! Я не готова сменить тему. Борется с отношением ко мне?!

– А что ты хочешь, чтобы я сказал? «Поезжай к нему, он этого ждет»? Это ложь, Дияра. Он влюблен в тебя и беспокоится. Но это не значит, что он хочет быть с тобой. Секс был, это факт. Но у вас слишком тяжелое прошлое, чтобы закрыть на него глаза и очертя голову броситься в новый виток отношений. Каждому из вас надо разобраться с тем, что это значило и что делать дальше.

– Что дальше? Он сегодня не вел у меня сольную репетицию. Впервые за долгое время.

– Значит, он очень разумно взял паузу на осмысление. Я не говорю, что у Кифера все на своих местах, – вовсе нет, но в чем я абсолютно уверен, так в его способности принять грамотное, взвешенное решение.

– Я не хочу, чтобы он принимал взвешенное решение, я…

– Он делал тебе намеренно больно, чтобы оттолкнуть подальше. Он недвусмысленно давал понять, что не хочет продолжения. Даже если принять во внимание тот факт, что он не всегда может подавить чувства по отношению к тебе, это не стирает боль, которую ты ему причинила.

– Вы… вы его защищаете?

– Я пытаюсь объяснить тебе, что люди, окружающие зависимых, тоже страдают и тоже заслуживают сочувствия. Перетягивая одеяло на себя и свои проблемы, ты не добьешься его расположения. Если ты правда хочешь быть с Кифером снова, будь готова к тому, что тебе придется заслужить его доверие. И то, что ты сейчас пренебрегаешь едой, скажется крайне негативно. Я предупредил, но выбирать тебе. А теперь вернемся к тому, что ты считаешь секс с Полем Кифером стыдной вещью, за которую тебя должен отругать твой психиатр.

– Вы уже отругали, – буркнула я, не в силах отойти от шока.

– Отнюдь. Контакт с Полем Кифером был неизбежен. Просто, в отличие от тебя, я готов рассмотреть его не только как продолжение, но и как необходимую точку. Ты хотела знать, как это будет по твоему желанию и в сознательном возрасте? Я это одобряю.

– Вы считаете, мы с Кифером не подходим друг другу? – спросила я и поняла, что звучу просто жалко.

Нестеров молчал очень долго.

– Я считаю, что вы подходите друг другу идеально. Он способен дать тебе необходимую опору, ты будишь в нем эмоции, которые он долгое время себе запрещал. Но, по моему опыту, после того, что вы пережили вместе, нужно чудо, чтобы вышло что-то путное. Извини, Дияра. Я реалист.

Я резко отвернулась к окну и уперлась взглядом в закрытую штору. В этом кабинете не было возможности сконцентрироваться ни на чем, кроме тяжелых разговоров.

Кифер – 03.2018

После вечера спонсоров, где лицом спектакля выступила не Дияра, с ней стало безумно сложно. Она ничего не говорила, но стала более нервной, дерганой и закрытой. С едой наметились еще большие проблемы. Смотреть на это было мучительно, деликатные расспросы не давали результата, а открытое давление всегда заканчивалось еще более глухой обороной.

В какой-то момент Поль поймал себя с телефоном Дияры в руках и намерением позвонить ее матери. Но передумал. Мать Дияры ни о чем не догадывалась. Или догадывалась, но ничего не предпринимала. «Так себе мать», – решил он, исходя из своего опыта. Настоящая, любящая мать никогда бы не проморгала такие проблемы у своего ребенка. А кроме нее Дияра никому не верила. Никому, кроме Поля. Мог ли он с ней так поступить? И он отложил телефон.

– Поговорите с ней, – просил Кифер у наставника, смиряя гордость. Он знал, что Савельев не одобрил эти отношения с самого начала, и очень хорошо, что не в его характере было злорадствовать над чужими промахами.

Он наблюдал за разговором наставника и Дияры в окно театра. Она играла веселье и беззаботность точно так же, как поступала с ним. С одной только разницей: с ним она еще играла в сексуальность. Именно так. Она никогда не отвергала ни ласк, ни поцелуев, но Кифер всегда знал, хочет она или нет. Иногда она доводила себя до такого истощения, что он понимал это и отступал сам. В такие моменты в глазах Огневой мелькал ужас и она начинала льнуть к Полю сама. Как будто думала, что если не даст то, что ему нужно, то он непременно уйдет. Кифер знал, что он сволочь с подбитой на обе ноги репутацией, но не настолько же!

Вся эта ситуация загоняла его в капкан. Вместо мыслей о предстоящем балете он все больше и больше думал о Дияре. Он знал все ее слова, жесты, повороты головы, выдающие ложь… На сцене она притворялась убедительнее, эмоции, даже пусть и относящиеся к роли, засасывали ее с головой. Но жить с такой чувствительностью ужасно трудно.

Он думал о ней постоянно. О том, где она, как себя чувствует, поела на этот раз или нет. Как заставить ее поесть этим вечером. Чем пригрозить, как сдержаться от того, чтобы не выдать истинного раздражения таким порядком. Он жалел, что связался с этой девочкой. В первую очередь потому, что она заставила его чувствовать себя обязанным и бессильным одновременно. Как это случилось с его матерью. Она губила себя, а Кифер повлиять на это никак не мог. И он не знал, хочет ли повторения в зрелом возрасте.

Но в то же время она заставила его чувствовать, и это уже было удивительно. Стремление защищать. И он это делал. После вечера спонсоров он пришел в кабинет к Беспалову и объявил, что если тот продолжит в том же духе и Дияра пострадает, то балета у театра не будет. Как и хореографа. Это не было пустой угрозой. Кифер знал, что, уйди он сейчас, дирекция наймет другого, не шибко принципиального хореографа, который попросту закончит начатое им, Полем. И скорее всего, разразится скандал по поводу двух похожих спектаклей с обвинениями в плагиате и так далее, но, опять же, самоуверенный француз, и без того не снежно-белый в своих карьерных достижениях, мало пострадает. Черный пиар – тоже пиар. И его балет будет лучше. Потому что никто не станцует так, как Дияра Огнева, а партия писалась под нее. Кифер всегда знал, кто вытянет, а кто – нет. Лебковская бы не смогла. И никто бы не смог.