— Безмыслие и недеяние…

— О! Ты уже многое понял, так что пойдём дальше разбираться. Тут уж лучше будет если я дальше проиллюстрирую всё на твоём примере.

Посмотри, вот ты, столько лет проведший в Глубоком Космосе, переживший страшную катастрофу и вынужденный бороться со всем Космосом за свою жизнь. Ты боролся. И победил. А вот они смогут? Смогут хотя бы мизерную часть твоего повторить?

Юля указала на ритмично колышущуюся под музыку толпу за стеклом.

— Да никогда! — воскликнула она, — В голове у них пусто, и они активные «недеяльщики». Чтобы сделать то, что ты сделал тогда, нужно действовать. И не бездумно, как действуют тупицы-герои из их фильмов-боевиков, а осмысленно. Тщательно продумывая каждый шаг. Они же от этого отучены. ПРЕДНАМЕРЕННО.

Из них всех сделали РАБОВ. Тупых бездумных рабов, зацикленных на жратве, шмотках, развлечениях и удовольствиях типа пожирания ядовитого пойла и наркотического сна. Но не на Деле!

— Хм! Интересно. Хорошо, вот тут у меня на уровне интуиции крутится догадка, но я её пока не могу вытащить, так что я начну, а ты по ассоциациям продолжишь. Когда я сидел на той станции и ждал, когда на планету прилетит очередная экспедиция, я чувствовал поддержку всех, кто остался дома. Я знал, что ко мне придут не смотря ни на что. И это заставляло бороться. Я очень не хотел их подвести.

— Ле… — голос Владимира прервался, — она верно подметила это в своей балладе. Я дал Слово. Всем. Я дал Слово выжить и дождаться. И я его сдержал. Моя интуиция говорит, что здесь есть нечто, весьма важное. Общаясь с разными людьми в этом мире, я чувствовал, что для абсолютного их большинства такого понятия как Слово, и Честь не существуют… они их, эти слова и понятия презирают. Презирают людей, которые обладают этими качествами, и всячески их высмеивают как «лузеров», неудачников.

— У рабов же нет Слова. У них Слово заменяет кнут хозяина. Денежный кнут или что-то другое, но они без принуждения работать не будут. И ты подметил ещё один момент. То, что у нас «в крови», но нет у них — Юля указала на беснующуюся толпу.

— Что же это? — удивился Владимир.

— Вот! Ты к этому привык, ты с этим родился и не замечаешь. Но ты приглядись к ним внимательно.

Владимир медленно обвёл всё также ритмично, всё так же весело, но и всё также бездумно колышущуюся под ритмы музыки толпу. Действительно было к чему приглядеться. Эта толпа очень сильно отличалась от людей его мира. Меж тем Юля, не дожидаясь того, что Владимир сам догадается, поспешила донести до того свои давешние выводы.

— Их ничто не объединяет! Каждый танцует себя и для себя. Они не коллективисты, а единоличники. Кончится музыка и этот «коллектив», так дружно прыгающий, рассыплется.

Владимир посмотрел на толпу, потом, признав правоту Юли, кивнул и рассмеялся.

— Что ты смешного увидел?! — удивилась Юля.

— Это так, смех сквозь слёзы, — печально заметил Владимир, — мы на них сейчас смотрим, как на крыс в лабиринте. На крыс из какого-то древнего научного опыта.

Юля помрачнела.

— А чем, собственно говоря, люди этого мира от животных отличаются? Многие животные ведут себя лучше чем эти… прямоходящие предметы.

— Ты их презираешь? — спросил Владимир.

— Нет… пожалуй нет. Мне их жалко, безумно жалко. Когда-то возможно они были людьми, но их опустили до скотского состояния. Могут ли они снова стать людьми? Не знаю!

— Можем ли мы им чем-нибудь помочь?

— Не знаю. Я хоть и социальный инженер по профессии, но здесь я былинка на ветру. Поэтому, я считаю, что пока мы здесь, пока мы ещё не ушли, мы всё досконально здесь, в этом мире, должны изучить, — Юля слегка запнулась, и от её голоса повеяло стужей, — чтобы до людей донести весь этот ужас. Ужас этого мира.

Юля надолго замолчала смотря на безумные лица внизу.

Тем временем, на эстраде сменились декорации. Ансамбль, игравший примитивный ритм ушёл, а на его место выбежала группа весьма скудно одетых женщин.

Заиграла совершенно другая музыка и вся группа на эстраде стала синхронно извиваться. В этих извивах почти голого тела, было нечто такое, что у Владимира вызвало приступ отвращения и брезгливости. Он посмотрел на Юлю и заметил, что она тоже скривилась.

— Уж не от этого ли тебя тогда так рвало? Не это ли ты тогда увидела?

— Нет, — мрачно ответила Юля и её передёрнуло, — ТАМ было неизмеримо хуже.

«Что же, это такое было „неизмеримо хуже“?» — подумал Владимир, но оставил эту мысль на потом.

На эстраде действо сильно затянулось, но как и всякому представлению, этому тоже настал конец. Танцовщицы, сильно утомлённые длительным танцем убежали со сцены.

— В танце этих женщин, идёт апелляция к самым низменным, животным инстинктам, — пояснила Юля, и тут её явно осенило. Взор затуманился, стал блуждающим, а лицо приобрело озорное и дерзкое выражение.

— Что-то придумала?

— Да! — хищно сказала Юля и озорно посмотрела на Владимира, — делаем эксперимент: я их попробую раскачать, а ты наблюдай за реакцией толпы.

— И как ты их собираешься «раскачать»? — скептически спросил Владимир.

— Увидишь, — расплылась в хищной улыбке Юля, — пока же для прикрытия играем старую «пьесу»: «Молодая дегенератка со злым секьюрити».

С этими словами она вскочила со стула и решительно зашагала на выход, а после к столу дискжокея.

Владимир не спеша допил апельсиновый сок и также отправился вслед за ней.

Они не заметили того, что прямо за их спинами, за стойкой бара застыл бармен с миксером в руках и потрясением во взоре. У него был очень хороший слух.

Потолковав немного с диск-жокеем, Юля небрежным жестом подозвала Владимира.

— Сколько? — спросил тот подойдя.

Юля небрежно бросила сумму и начала энергично протискиваться к эстраде.

Блюдя роль, Владимир небрежно бросил бумажку на аппаратуру под руки диск-жокея и отвернулся.

Тем временем, Юля добралась до эстрады и в один прыжок оказалась почти что на её середине. Она обернулась к публике и резко вздёрнула руку вверх.

Через секунду полилась музыка. Музыка, как сразу оценил Владимир, была намного сложнее, чем те, что были до этого.

Юля начала свой танец с внешне не броских и элементарных движений, сочетая резкие движения с медленными и плавными. При этом она зорко наблюдала за реакцией публики.

«Подстраивается под толпу» — отметил про себя Владимир, замечая, что всё больше и больше людей подпадают под гипноз Юлиного танца.

Постепенно музыка и ритм стали ускоряться и ускоряться. Юля же всё больше и больше стала вплетать в танец чисто акробатических трюков. Пластика хорошей гимнастки в сочетании с прекрасным чувством ритма и музыки сделали своё дело. Толпа завелась.