Ветер ударил Декстера в лицо, и он поморщился.

— Я все могу объяснить.

— Не нужны мне никакие объяснения! Просто убеди меня, что я ошибаюсь. Или признай мою правоту.

Кейт уже знала правду; и вовсе не это надеялась сейчас услышать. Первое и главное, что она хотела выяснить: станет ли Декстер все отрицать. Какой выбор он предпочтет, будет ли нагромождать новую ложь на старую? И осталась ли у нее хоть какая-то надежда или все уже потеряно?

И еще на долю секунды Кейт задумалась, стоя на высоте пятидесяти футов над мощеной дорожкой, не вздумает ли Декстер убить ее прямо здесь и прямо сейчас. Мысль совершенно иррациональная, но тем не менее…

* * *

Кейт много раз представляла себе различные варианты этого разговора. Если Декстер скажет А, она скажет Б, а он ответит В, а она… и так далее. Она пыталась определить, какой сценарий будет наилучшим и какой наихудшим. Сравнивала их, изучала. Пробовала поменять местами разные части этих сценариев, кончавшихся тем, что она уходила из дома вместе с детьми, чтобы никогда больше не видеть Декстера; даже рассматривала возможность применить пистолет. «Беретта» была спрятана в квартире, рядом, над радиатором отопления — скрытая за портьерой, купленной ею в молле «Белль этуаль», — подвешенная к крюку, который она сама закрепила на стене, просверлив в ней отверстие сверлом с алмазной насадкой, приобретенным во время своего третьего визита в огромный магазин хозтоваров и домашней утвари, — это случилось не так уж давно, когда она была еще обычной домохозяйкой-экспатрианткой. Достаточно давно, когда ее жизнь внезапно пошла наперекосяк. Или даже до того, как она поняла, что все пошло наперекосяк.

Когда Декстер открыл рот, все возможные сценарии, как показалось Кейт, обрушились на нее разом, почти заткнув ей уши — она едва расслышала, как он сказал: «Да, ты права».

Она ничего ему на это не ответила, а он не стал вдаваться в подробности. Так они и стояли — молча, на ледяном ветру, не глядя друг на друга.

— Зачем мы сюда вылезли? — спросил Декстер, по-прежнему глядя куда-то вдаль.

— Потому что Билл и Джулия — агенты ФБР и работают на Интерпол, следят за тобой. И наш компьютер, я совершенно уверена, они тоже отслеживают. В машине стоит «клоп» и радиомаячок. Телефоны прослушиваются. И квартира тоже вся в подслушках.

Ему потребовался один момент, чтобы это переварить.

— А здесь безопасно?

Кейт пожала плечами. Потом наконец повернулась к мужу. Его лицо свидетельствовало, что он с ума сходит от беспокойства. «А это очень хорошо, — подумалось ей. — Если бы он оставался спокоен, если бы ему было безразлично, тогда было бы гораздо хуже».

— Можно, я теперь все объясню? — спросил он. — Пожалуйста…

Она кивнула.

— Это довольно длинная история. — Декстер махнул рукой в сторону стульев и стола, подождал, пока она усядется, сел сам.

— Ты помнишь, что мой брат служил в Корпусе морской пехоты?

Господи, а это здесь при чем?

— Конечно, — резко ответила она, более злобно, чем собиралась, и добавила уже мягче: — Да-да, помню.

— И знаешь, что он погиб в Боснии. Но я никогда не рассказывал тебе, как именно он погиб.

— Ты говорил, что тогда он уже не был в морской пехоте. А стал одним из военных советников. — Кейт многое было известно об этих парнях. — Его взяли в плен и убили.

— Верно. Он попал в плен к сербскому полковнику по фамилии Петрович. Ты когда-нибудь о таком слышала?

Кейт покачала головой.

— О Петровиче немногие знают, даже в Европе. Но на Балканах он знаменит. Как садист. У него хобби такое — пытать пленных для отдыха и развлечения. Понимаешь, что это значит?

— Думаю, да.

— Он пытал людей просто из удовольствия. Наслаждался, выдергивая им ногти пассатижами. Отрезая уши мясницким ножом. Отрубал руки мачете. Уродовал, калечил, убивал медленно, чтобы было побольше крови и боли. Он вовсе не выпытывал у них какие-то сведения, делал это потому, что ему нравилось. Потому что такая у него была репутация — варвара. Он сам себе ее создал.

Когда нашли тело моего брата, у него не было ни одного пальца на руках. И на ногах тоже. И гениталий не было. И губ. Петрович отрезал Дэниелу даже губы.

У нее по спине прошла волна дрожи.

— Петрович запытал моего брата до смерти просто так, ради собственного кайфа. А потом оставил его тело гнить в какой-то канаве, чтобы его жрали бродячие кошки, крысы да одичавшие собаки.

Это было гораздо ужаснее, чем Кейт себе представляла. И тем не менее она никак не могла связать эту историю с миллионами украденных евро. И еще не понимала, почему эта история не попала в поле ее зрения, когда она расследовала прошлое Декстера.

— Это ужасно! Я вовсе не хочу показаться нетерпеливой и безразличной к таким несчастьям сукой, однако какая, черт возьми, связь между всем этим и украденными тобой пятьюдесятью миллионами евро?

— Двадцатью пятью.

— Сколько бы их там ни было, этих гребаных миллионов! Черт бы тебя побрал, Декстер!

— Связь очень простая. — Он глубоко и прерывисто вдохнул. — Потому что Петрович и есть тот человек, у которого я их украл.

— О’кей, — сказала она, хватаясь за боковины стула и пытаясь успокоиться. — Объясняй дальше. Как ты про это узнал?

— Как я узнал про что? — Голос Декстера дрожал, и Кейт видела, что он может вот-вот заплакать.

— Про все это. Про своего брата. Про Петровича.

Декстер снова глубоко вдохнул.

— В сообщении Госдепа о смерти Дэниела были фотографии его тела.

— Когда ты познакомился с этим сообщением?

— В конце девяностых. Один тип из Госдепа связался с нашими родителями. Сообщил, что с документов по этой войне сняли гриф секретности, включая сообщение о смерти Дэниела.

— Ты видел само сообщение?

Он закивал яростно, даже агрессивно, голова так и моталась вверх и вниз.

— Фотокопию. Сообщение кончалось информацией, что Петрович жив и здоров и ведет роскошную жизнь, нелегально торгуя оружием. Продает его самым гнусным гадам на земле: мексиканским наркобаронам, суданцам, погрязшим в геноциде, Талибану.

— Все это было в сообщении о смерти Дэниела?

— Нет. Это отдельно полученная информация, от того парня, который вышел на наших родителей. Я с ним встречался пару лет спустя. Ему не слишком многое было известно, помимо того сообщения. Но он свел меня с одним хорватом беженцем, эмигрантом по имени Смолич, многое знавшим про все эти военные дела. И у Смолича была информация о полковнике. Они вместе воевали, и Смолич отлично знал, на что способен этот полковник.

Это была самая невероятная история, какую Кейт когда-либо слышала.