Год назад в Сиднее их побег стал огромным шоком для Тенча. Он считал, что знает Мэри и Уилла достаточно хорошо, чтобы догадаться, что они замышляют нечто подобное, но при этом у него не было ни малейших подозрений.

Тенч не очень полагался на то, что они доберутся до Голландской Вест-Индии, потому что по всем расчетам это было долгое и опасное плавание. И все же он понимал, почему они попытали предпринять его, и восхищался их храбростью.

Ему так не хватало Мэри. Не проходило ни дня, чтобы он не думал о ней. Тенч молился о ее безопасности и в глубине души верил, что она обязательно выживет, потому что знал, что почувствовал бы, если бы она умерла.

Даже когда Тенч собирал свои вещи перед отъездом из Сиднея, Мэри все еще занимала его мысли. Он вспоминал ее маленькое живое лицо, вспоминал, как загорались ее глаза, когда он заходил к ней в хижину. Он хорошо помнил ее стройные, красивой формы ноги, когда она задирала платье и брела по мелководью, чтобы помочь с неводом, и как ее темные кудри падали на лицо, когда она стирала белье. И все же больше всего он скучал по ее любознательному уму, сдержанному остроумию и стойкости.

Даже если бы Тенч знал, что она выжила, он никогда бы не подумал, что может снова встретиться с ней. Когда капитан Паркер сказал ему в Кейптауне, что они будут везти беглецов из Порт-Джексона обратно в Англию на суд, Тенч был крайне изумлен и почти не верил в это.

Ему казалось, что судьба постоянно сводит его с Мэри, что Господь в своей бесконечной мудрости всегда предназначал их друг для друга. Тенч укрепился в своем мнении, когда поговорил с выжившими мужчинами и узнал о плавании и о том, как Уилл и Эммануэль умерли в Батавии. Он, конечно, был расстроен оттого, что Мэри потеряла своего мужа и маленького сына, но соглашался с каторжниками, что Уилл предал их всех, и к тому же он не знал Эммануэля так хорошо, как он знал Шарлотту.

Потом на борт взошла Мэри, такая слабая, что она проста свалилась от истощения, и милая маленькая Шарлотта, девочка, которую многие считали ребенком Тенча, была смертельно больна. В данных обстоятельствах неуместно говорить Мэри о том, что у него на сердце. Все, что он мог делать, — это заботиться, чтобы у нее и Шарлотты имелось все необходимое для выздоровления, и находиться рядом, когда Мэри нуждалась в поддержке.

А сейчас, после смерти Шарлотты, было еще более неуместно говорить Мэри о своих чувствах. Она пережила плавучую тюрьму, долгое плавание до Нового Южного Уэльса и четыре года угрозы голодной смерти в колонии для преступников. У нее хватило дерзости на то, чтобы придумать фантастический план побега, и исключительно благодаря ее силе воли беглецы достигли намеченного места. Потом ее предал собственный муж, и она снова стала заключенной, ожидавшей повешения в Англии.

В глубине души Тенч понимал, что ничто из этого не могло бы подкосить ее. Он не сомневался, что, если бы дети Мэри выжили, она бы разработала очередной смелый побег и осуществила бы его. Но малыши оказались ее слабым местом. Когда Эммануэль заболел, ей нужно было ухаживать за ним. То же произошло и с Шарлоттой. Теперь, когда их обоих не было в живых, свобода потеряла для Мэри значение. Она пойдет на виселицу без страха. Смерть была единственным выходом для нее, и Мэри будет ждать ее с нетерпением.

— Ты не можешь сдаться и потерять ее, — пробормотал Тенч. — Ты должен найти выход, как вернуть ей вкус к жизни и желание бороться.

Через несколько дней Тенч столкнулся на палубе с Джеймсом Мартином и Сэмом Брумом. Они сидели, облокотившись о рундук, ничего не делая, просто наслаждаясь солнцем и свежим воздухом. Оба были невероятно тощими, пережитый ужас все еще читался в их глазах, и они выглядели намного старше, чем в Новом Южном Уэльсе. Но хотя они казались расслабленными, Тенч почувствовал какую-то враждебность между ними. Угадав, что это как-то связано с Мэри, он остановился поговорить.

После недолгого отвлеченного разговора о том, что на палубе осталось мало свободного места из-за коробок с растениями и кустарниками из Нового Южного Уэльса, и о том, выживут ли кенгуру в более холодном климате, Тенч упомянул о Мэри.

— Вы видели ее сегодня на палубе? — спросил он.

— Она поднималась на минутку, — сказал Сэм. — Но похоже, Мэри не хочет с нами больше общаться.

В его голосе прозвучало скорее уныние, чем жалоба, и Тенч догадался, что Сэм влюблен в нее. Он знал, что именно Мэри выхаживала Сэма, когда он приплыл со второй флотилией, и, вероятно, каждый мужчина полюбил бы женщину за это. Тенч симпатизировал Сэму за то, что тот был спокойный и добросердечным, а еще талантливым плотником, и сейчас Тенч невольно подумал, что Сэм, вероятно, стал бы лучшим мужем для Мэри, чем Уилл, если бы приплыл с первой флотилией.

— Она не хочет ни с кем разговаривать, — произнес Тенч, стараясь их утешить. — Горе делает некоторых людей замкнутыми.

— Или они хотят быть только с теми, кто может быть им полезен, — сказал Джеймс с легкой ухмылкой, глядя пристально на Тенча.

— Мэри не такая! — воскликнул Сэм, и его лицо вспыхнуло от гнева.

Тенч тут же увидел, в чем суть конфликта между Джеймсом и Сэмом: Джеймс считал Мэри такой же расчетливой, как и он сам.

Тенчу на самом деле никогда не нравился этот лукавый ирландец. Джеймс был забавным и умным, но хитрым как лиса.

— Сэм прав, Мэри не такая, — сказал Тенч твердо. — Ты должен лучше других знать об этом, Джеймс.

— Я не виню ее ни в чем, — пожал плечами Джеймс, и на его безобразном лице отразилась тень раскаяния. — Если бы в моем окружении был кто-то, кто, по моему мнению, мог бы спасти меня от петли, я бы лизал ему задницу, будь на то его воля.

Позже, сидя в своей каюте, Тенч невольно подумал о том, что сказал Джеймс. Он, конечно, был неправ насчет Мэри, она действительно не разговаривала ни с кем. Она замкнулась в своем горе.

Но в словах Джеймса была доля истины. Мэри мог бы помочь какой-нибудь влиятельный человек, который стал бы на ее сторону. Тенч сам был готов сделать для нее все, что угодно, но он всего лишь простой морской пехотинец, недавно произведенный в капитаны, и в Англии он не имел ни малейшего влияния.

Тенч мысленно перебрал имена всех своих знакомых, но никто из них не был выше его по положению, и поэтому не мог помочь Мэри.

Вернувшись к своему дневнику, как всегда в минуты волнения, Тенч перелистывал страницы назад, читая отрывки наугад. В колонии для преступников в Новом Южном Уэльсе создавалась история, и он хотел написать труд, который через многие годы мог бы стать ценным источником информации о первых годах колонии. Тенч никогда не рассматривал дневник как личный отчет о своем участии, скорее это было общее обозрение.

В общем и целом Тенч считал, что вполне справился с поставленной задачей. Может быть, когда он уйдет в отставку из военно-морского флота, он начнет писать статьи в газеты на эту тему. И вдруг его осенила мысль. Вот оно! Вот как можно добиться влиятельной помощи для Мэри. Он напишет содержательный очерк о ее судьбе, который опубликуют в английских газетах!