Несколько человек связали идею разговора с мертвыми с возможностью слышать голос живого человека, который далек от слушателя. Одна женщина слышала, как свекровь дважды кричала незадолго до сердечного приступа. Другой человек «предчувствовал» смерть бабушки, а затем увидел ее в ту ночь, когда она умерла, но с тех пор ничего подобного не видел.

Как правило, люди, пережившие контакт с мертвыми с помощью органов чувств, зрения и слуха или в сновидениях, обычно находят этот опыт утешительным и поддерживающим. В нескольких случаях сообщалось о первоначальном страхе, который при повторении опыта сменился более позитивным принятием. Один человек, напротив, испытал присутствие мертвого отца и почувствовал, что тот хотел «войти в контакт» с живыми; оставшийся в живых был расстроен этим и старался никаким образом не поощрять контакт. Замужняя женщина сказала, что у нее никогда не было такого опыта, и была этим разочарована. И во время смерти матери, и впоследствии в годовщину смерти она «пыталась ощутить» ее присутствие. Это указывает на положительную ценность, которую многие нашли в подобных посещениях и которой этой женщине не хватало.

Совсем другой набор мотивов обнаруживается в случае женщины, которая никогда не переживала контакта, но рассказала, как ее умершая мать угрожала вернуться, чтобы преследовать ее. Она добавила, что такие слова были очень жестоки, но, несмотря на обещание, посещения не было. Медсестра, знакомая со смертью, рассказала, что беззаботно посетила ясновидящего после смерти отца и была удивлена степенью его осведомленности о семейных отношениях. Другой случай произошел с женщиной, которая рассказала, что не ощущала никого таким образом, но действительно чувствовала, что ее тетя в некотором смысле «все еще рядом», потому что эта тетя завещала передать свое тело для медицинских исследований. Решение об этом вызвало разногласия в семье. Один мужчина сообщил, что чувствовал, что убитый сослуживец «все еще неподалеку».

Такие разнообразные сообщения о встречах с мертвыми в Британии затрагивают множество эмоций, но страх, как правило, не входит в их число. Хотя может возникнуть удивление, а также беспокойство из‐за значимости встречи, люди, похоже, не живут в страхе перед расправой или наказанием со стороны мертвых. Благодаря этим многочисленным формам контакта люди часто получают представление о реальности загробной жизни, хоть и нечеткое. Происходящие встречи часто комментируются устно или приобретают значение при сообщении другим. Таким образом, опыт порождает слова против смерти, которые могут стать чрезвычайно важными для человека или семьи. Хотя они могут не быть частью публичных мемориалов или официальных систем верований, такие слова обладают мощным действием.

Горе и вера

Последний аспект ощущения присутствия мертвых связан с тем, как считающие, что «видят» или чувствуют умершего, тем самым убеждаются, что «мертвые» все еще как-то существуют. Более того, эта позиция также ставит вопрос, какими могут быть более широкие социальные последствия подобного опыта, особенно в том, что касается религии.

Этот момент заостряет Джек Кент в книге «Психологические истоки мифа о воскрешении»[623]. Опираясь на относительно небольшой объем эмпирических данных, он утверждает, что явление воскрешения, подробно описанное в Новом Завете, на самом деле является примером галлюцинаций при переживании горя. Идеи о воскресении Иисуса, по оценке Кента, являются порождением обремененных горем учеников, тревога которых приводит их к опыту, по их мнению, являющемуся реальным, а присутствие Христа, по сути, оказывается продуктом их собственных эмоциональных переживаний и психического состояния. Со временем эти переживания приобретают статус догм и служат основой религии. Кент демонстрирует силу памяти и творческого воображения в группе первых христиан, которая со временем становится все более формализованной. Для него тревога по поводу смертности — это проблема, которую должен решить каждый человек; сам он воспринимает это решение, независимо от его содержания, как форму веры[624].

Очевидно, то, как люди реагируют на подобную теорию, является вопросом веры, но несомненно, что центральные обряды христианства уделяют значительное внимание памяти и основаны на проживании истории сообщества. Прошлое имеет большое значение для настоящего и для мотивации жизни в будущем.

В этой главе представлена информация о смерти домашних животных и развивается наше обсуждение человеческой идентичности в связи с погребальными обрядами, чтобы показать на примере Великобритании, как определенные животные вовлекаются в круги человеческих сообществ настолько, что, когда они умирают, требуется провести обряд, аналогичный похоронному обряду после смерти человека. Это происходит не только из‐за того, что смерть животного разрывает связи, но и потому, что домашние животные вносят вклад в чувство идентичности своих владельцев. Смерть и похороны домашних животных до некоторой степени могут вызвать слова против смерти, те же, которые вызывает смерть человека. Возможно, удивительным покажется, что эта глава завершится рассмотрением того, что в общих чертах можно было бы назвать «смертью робота».

Хотя можно предположить, что животные были спутниками человечества на протяжении большей части нашей истории, мы знаем, что с некоторыми животными обращались особым образом; например, в Индии корова священна по сей день. В Древнем Египте существовали культ священных быков, которых мумифицировали и бережно хоронили в подземных гробницах, и культы некоторых других животных, в том числе ястребов, ибисов и бабуинов, считавшихся определенным образом связанными с божествами[625].

Затем отдельные животные стали пользоваться еще большей благосклонностью и стали ближе к людям. Историк Кит Томас выделил три особенности домашних животных с точки зрения обращения с ними в Европе[626]. Во-первых, их пускают в дом, и они часто живут в непосредственной близости от хозяев. В рамках этих отношений животным, во-вторых, очень часто дается индивидуальное имя, и в-третьих, они помещаются в группу животных, которых обычно не едят[627]. Он также обрисовывает в общих чертах богословское обсуждение того, обладают ли животные душой и существует ли для них загробная жизнь — вопрос, который обсуждался в XVII и XVIII веках и к которому мы вернемся ниже. Томас предполагает, что эти обсуждения «продвинулись в Англии дальше, чем где-либо еще в то время»[628].