– Позволь мне, – настойчиво прошептал Ливуэлл.

Он был прав. Мейкпис не могла одновременно отбиваться и взбираться наверх. Она доверила ему свои руки и ноги и приготовилась к драке.

Девочка не знала, кто из Старших продирается в ее сознание. Пока их рассудки наносили друг другу увечья, перед ней мелькали воспоминания: тысячи стрел, зачернивших небо, как грозовая туча, горящие корабли, коленопреклоненные епископы, библиотека величиной с собор.

Уверенность призрака била в нее тараном и на какой-то момент поколебала волю. Что она делает, отказываясь принять свою судьбу? Как может желать потери и пропажи стольких веков воспоминаний? Все равно что спилить вековое дерево!

Но корни этого дерева душили. Она убивала прошлое, обороняя себя!

«Прости, – мысленно сказала Мейкпис Старшему. – Надеюсь, ты найдешь милосердие там, куда отправится твоя душа. Но только не у меня».

Собрав силы, она набросилась на атакующего призрака всеми возможными ей средствами сознания. И почувствовала, как доктор добавил к ее воле свою. Ярость медведя была подобна раскаленной печи. Но этот призрак не был отчаявшимся лепестком тумана. Он был мощным и хитрым, и она ощущала, как он запускает когти в слабые места ее обороны.

И тут оказалось, что Морган выбрала ее сторону. Она неожиданно вылетела из укрытия и появилась сбоку от Старшего, смешав его силу со своей. Призрак узнал лазутчицу и обрадовался, но ликование тут же сменилось ужасом, когда шпионка разорвала его надвое.

– Это, – заметила Морган, когда вопящие фрагменты растаяли в воздухе, – трюк, который удается только раз.

Мейкпис добралась до перил, и Джеймс втянул ее на галерею. Они поспешно открыли дверь и помчались по коридору. Позади воздух дрожал тонким музыкальным присвистом – это призраки выходили из лорда Фелмотта и устремлялись в погоню. Брат и сестра бежали темными коридорами и наконец нырнули в комнату с картами, чтобы перевести дух.

– Нужно подумать. – Джеймс прижал костяшки пальцев к вискам и громко выдохнул. – Мы не можем выбраться из Гризхейза. Все заперто и охраняется. Но если будем бежать достаточно долго, освободившиеся призраки растают. Тогда, даже если нас поймают, мы не будем одержимыми.

– Зато нас могут убить, – заметила Мейкпис. – Мы позволили призракам лорда Фелмотта превратиться в туман. Думаешь, семья когда-нибудь это простит?

– Мы ценные запасные сосуды, и ты единственная, кто знает, где спрятана грамота, помнишь? – возразил Джеймс. – По крайней мере, у нас есть шанс поторговаться. Сейчас они нуждаются в союзниках, как, впрочем, и мы. Армия под стенами дома – большая угроза для всех нас. Нравится нам это или нет… мы все на одной стороне.

– Нет, Джеймс, – выразительно прошептала Мейкпис. – Не на одной.

– В таком случае каков твой план?

Мейкпис приготовилась к возражениям:

– Мы сделаем то, что хотят сделать вражеские саперы, – проделаем дыру во внешней стене. Вынудим Гризхейз сдаться.

Несколько секунд Джеймс смотрел на нее с ужасом и неверием.

– Нет! – отрезал он наконец. – Это измена! Предавая Фелмоттов, мы предаем короля!

– Мне все равно! – бросила Мейкпис. – Но мне небезразличны люди, живущие в этом графстве! – Прерывисто вздохнув, она постаралась облечь мысли в слова. – Может, сэр Мармадьюк появится вовремя и прорвет осаду. Но парламенту необходимо это графство. Ему придется послать другую армию, побольше.

– И что?! – воскликнул Джеймс. – Ты видела, как крепки наши стены!

В его голосе звучала нескрываемая гордость, и Мейкпис заметила это «наши».

– Значит, будет еще одна осада. Долгая. А еды в Гризхейзе немного. Люди начнут поедать собак, крыс и лошадей. Вражеская армия соберет все припасы в окрестных деревнях, поскольку иначе она тоже будет голодать. Идет зима, и голодно будет всем. Станут рубить деревья и драться из-за дров. Потом люди начнут умирать от тифа.

Прямо сейчас враг готов позволить Гризхейзу сдаться, а это означает, что все его жители останутся живы. Но что случится со всеми женщинами, детьми и стариками, если мы не капитулируем, а стены все равно падут?

– В таком случае… все может кончиться очень плохо, – хмурясь, признал Джеймс, но не стал вдаваться в детали.

– Фелмотты не сдадутся, – заверила Мейкпис. – И им нет дела до короля! Они пожертвуют всем, чтобы удержать при себе Гризхейз! Потому что, Джеймс, Гризхейз – их сердце. Я хочу ударить в это сердце.

К облегчению брата и сестры, ближайшая лестница не охранялась. Поэтому они спустились по ней так быстро и бесшумно, как только могли. В темных коридорах вокруг кухни все было тихо. В дровяной кладовой они нашли несколько многообещающих на вид бочонков.

– Уверена, что можешь это взорвать? – прошептал Джеймс, осторожно выкатывая бочонок из комнаты.

– Я наблюдал, как саперы их готовили, – вмешался Ливуэлл. – Мейкпис, тут нет ничего сложного. Самое трудное – подобраться ближе к стене и не получить пулю от врага.

Мейкпис кивнула.

– Ничего сложного, – повторила она Джеймсу.

– Эти небольшие паузы, когда ты прислушиваешься к голосам, мне не слышным, все больше меня тревожат.

Они закатили бочонок в винный подвал и положили у основания западной стены. Следуя совету Ливуэлла, Мейкпис вытащила затычку из боковины бочонка и вставила короткий фитиль.

– Нужно положить на него груз, – повторила она слова солдата. – Землю, камни или что-то тяжелое.

Они поставили вокруг первого бочонка остальные и прокрались в кухню – найти что-нибудь потяжелее.

Как странно было вновь вернуться на кухню, увидеть все, что занимало ее дни и покрывало руки мозолями. Собаки сгрудились у ног Мейкпис, словно она никуда не уезжала. Медведь насторожился, почуяв, что кухня пахнет иначе, чем когда-то, и захотел потереться о стол – оставить запах в знак того, что мебель снова принадлежит ему.

«Не сейчас, медведь».

Джеймс и Мейкпис перетащили вниз тяжелые кастрюли, мешки с зерном и ведра с солью из мясной кладовой. Все это нагромоздили на маленький бочонок, так что он совсем скрылся под грузом. Если не считать торчащего фитиля.

Мейкпис дрожащей рукой зажгла конец, начавший тлеть красным глазком.

Гризхейз должен пасть.

Единственный способ нанести удар жуткой уверенности Фелмоттов. Гризхейз – каменный символ их надменности. Доказательство векового существования. Подтверждение того, что они вечны.

– Теперь давай выбираться отсюда, – шепотом велел Джеймс.

Они поспешно поднялись из подвала, но остановились, заметив людей на верхней площадке лестницы. Белый Кроу и Молодой Кроу обнажили шпаги. Вокруг стояли трое слуг Гризхейза, тоже вооруженные. Сзади ядовитой луной блестело металлически-белое лицо леди Эйприл.