– Неужели? А вам что – адвокаты не понадобятся?

– Очень на это надеюсь, – заявила Децима.

Уочмен рассмеялся.

– Зато сейчас, – сказал он, – я в любой момент готов прийти вам на помощь. Только позовите.

Она не отреагировала на его слова, но Уочмен настойчиво потребовал от нее ответа.

– Ну так как – позовете, если что? На всякий случай буду держаться рядом с вами.

– Вы говорите глупости, – сообщила Децима.

– Послушайте, – неожиданно сказал Пэриш. – Споры о политике – это, конечно, хорошо. Но почему бы нам для разнообразия не сыграть все-таки в дартс? Устроим небольшое состязание для всех желающих и будем играть, пока не надоест. Как вам мое предложение?

– В самом деле, – поддержал его Кьюбитт. – По-моему, давно уже пора приступить к игре.

– А вы будете играть? – спросил Уочмен, продолжая смотреть на Дециму в упор.

– Конечно. Думаю, все будут. Уилл?

Уилл Помрой, продолжая хранить молчание, указал кивком в сторону общественного бара, где уже начали собираться местные жители, жаждавшие пива и привычных субботних развлечений.

– А вы, мисс Дарра? – поинтересовалась Децима.

– Нет, дорогуша. Дело в том, что я никогда не занималась спортом и совершенно к этому не приспособлена. Даже в детстве, когда я пыталась швырнуть через стол яблоко братцу Теренсу, то всегда почему-то попадала в голову братцу Брайану. Так что все мои попытки во что-либо попасть заканчивались печально для окружающих. Кроме того, я слишком полна для таких подвижных игр. Уж лучше я посижу в сторонке и понаблюдаю за настоящими игроками. Это мой способ получать удовольствие от спорта.

Пока мисс Дарра делилась своими суждениями о спорте, Кьюбитт, Пэриш и Децима Мур поднялись с мест и направились к висевшей на стене мишени. Уочмен же подошел к каминному закутку и оттуда заглянул в «народный» бар. С того момента, когда он ввязался в спор с Уиллом, вступившимся за своего приятеля Леджа, последний перебрался в общественный бар. Там он сейчас и находился, расположившись за столиком со своей трубкой, пивной кружкой и волновавшими его мыслями, если, конечно, его что-то в данный момент волновало.

Между тем у мишени поднялась настоящая суматоха, поскольку, как выяснилось, Ледж, прежде чем уйти, все-таки продемонстрировал свой трюк и «очертил» стрелками руку одного из местных рыбаков. Упомянутый рыбак – здоровенный парень с красной физиономией, – стоял у мишени и, сияя, как начищенный медный котелок, демонстрировал всем желающим притиснутую к мишени мощную длань с воткнутыми по контуру острыми метательными стрелками. Послышались аплодисменты и приветственные клики, причем столь громкие, что местные обыватели, находившиеся в общественном баре, тоже поднялись из-за столиков и направились к мишени, чтобы понять, из-за чего разгорелся сыр-бор. Ясное дело, в следующую минуту они тоже разразились рукоплесканиями.

– Нет, вы только посмотрите на это! – кричал Уилл, вновь обретший дар речи. – Только посмотрите!

– Так-так-так, – сделал вывод Уочмен. – Оказывается, мистер Ледж нашел вместо меня другую жертву, что, несомненно, свидетельствует об огромном доверии, которым он здесь пользуется.

После этих слов все замолчали, и Уочмен, опершись о стойку бара, возвестил:

– Мы тоже не прочь сорвать аплодисменты. Поэтому начнем наконец игру. Мистер Ледж, надеюсь, вы присоединитесь к нам?

Ледж неторопливо вынул изо рта трубку и осведомился:

– Во что будем играть?

– В дартс, конечно. «Вокруг циферблата».

– «Вокруг циферблата»?

– Совершенно верно. Неужели не играли в такой вариант?

– Играл когда-то. Очень давно. Уже и забыл…

– Нужно по часовой стрелке попасть во все секторы мишени, начиная с первого, и закончить «удвоением»[18], – объяснил Кьюбитт.

– Этот вариант игры, – продолжил Уочмен, – называется также «От звонка до звонка». Вам не приходилось слышать раньше подобное выражение[19], мистер Ледж?

– Нет, – ответил Ледж. – Но я, кажется, понимаю, к чему вы клоните. Впрочем, что бы это ни значило, я в любом случае присоединюсь к вам через минуту.

– Вот и отлично. И если вы меня побьете, то я, чтоб меня черти взяли, буду завтра весь вечер угощать вас выпивкой.

– Хорошо, мистер Уочмен, – усмехнулся Ледж. – Я это запомню.

I

– Главный недостаток Люка заключается в том, – рассуждал Себастьян Пэриш, – что он просто не в состоянии оставить в покое человека, хоть как-то затронувшего его чувства или вызвавшего у него любопытство. И еще: он не умеет находиться в одиночестве. Ему аудиторию подавай.

Норман Кьюбитт вздохнул, поправил кончиком пальца переднее поле шляпы, защищавшее глаза от солнечных лучей, посмотрел на Пэриша и, переведя взгляд на холст, принялся копаться в этюднике в поисках нужного тюбика с краской.

– Кроме того, – продолжал развивать свою мысль Пэриш, – он обладает свойством нагнетать напряжение даже в самой простой ситуации. И похоже, получает от этого немалое удовольствие… Тебе не мешает, что я все время треплюсь, старина?

– Нет. Поверни голову вправо. Слишком сильно повернул, надо чуть-чуть. Вот теперь хорошо. Думаю, я тебя надолго не задержу, поскольку буду работать, пока солнце освещает твою левую щеку. Световое пятно поможет мне выделить лицо, учитывая тот факт, что торс у тебя обтянут ярко-красным свитером.

– Ты прямо как врач говоришь… «Поверни голову направо», «буду работать», «торс»…

– Не на том заостряешь внимание, Себ. Лучше держи голову так, как я сказал. Что же касается Люка, то в его характере и впрямь присутствует некая скрытая недоброжелательность по отношению к окружающим. Оттого, наверное, он и цепляется к людям без видимой причины. Чего, скажи на милость, он хотел добиться, вступив вчера в перепалку с Уиллом и Леджем?

– Будь я проклят, если знаю. Странная какая-то выходка, не так ли? Может, это ревность?

– Ревность… – протянул Кьюбитт, накладывая мастерком голубоватые небесные тона над контуром головы Пэриша. – И кого же он ревнует?

– Как кого? Разумеется, Дециму к Уиллу.

– Не верю я в это. Но точно не знаю. Все-таки он твой кузен, Себ, а не мой. Тем не менее мне представляется, что ваша фамильная черта – скорее тщеславие, нежели ревность.

– Что ты такое выдумал, чтоб тебя черти взяли! Лично я себя тщеславным не считаю. Да, ежедневно я получаю до дюжины писем с объяснениями в любви от разных особ женского пола, преимущественно театралок. Но это для меня ничего не значит.