Азира кидала заносчивые взгляды на окружающих людей вокруг, но Нэя, сидя рядом, видела, как ей страшны даже воспоминания о прошлом, которое перепуталось у неё с болезненными измышлениями повреждённого сознания.

Пока они обсуждали свою сделку, сидя в уличной пристройке «Дома лакомок», перейдя на меркантильные темы, Азира вмиг обрела адекватность и проявила свою привычную жадность. Она была вульгарно накрашена, развязна, и дорогая одежда выглядела на ней убого из-за отсутствия внутреннего достоинства и внешнего вкуса.

— Ты ужасно подурнела, — опять говорила она Нэе, — исхудала вся! Вон ручки какие тонкие стали вместе с ножками — палочками. А прежде ты была как «сливочная бомбочка», пышная и ароматная. От тебя всегда пахло чем-то вкусным. Впрочем, и теперь тоже, — Азира принюхивалась к платью Нэи, едва не суя ткань себе в ноздри. Нэя нервозно дёрнулась от её дикой выходки с обнюхиванием платья, но любопытство мешало ей уйти от полупомешанной, но, не исключено, вполне искренней в данный момент танцорки.

— Ребёнок для тебя шанс не остаться одной на старости лет. Тебе будет непросто здесь без твоего мужа, баловавшего тебя сказочной жизнью. У тебя же нет качеств, нужных для того, чтобы заставить себя полюбить, если иметь в виду достойных мужчин, а не оборвышей и нищих прихлебателей. А твои картины? Смешно! Кому эта чушь принесла процветание? Вот я. Скоро выхожу замуж за не последнего тут человека.

— Что же не бросаешь своё негодное ремесло? — спросила Нэя.

— Денег не бывает много, — Азира смотрела свысока, — Надо пользоваться, пока есть спрос, — и она сверкала кольцами и браслетами Гелии. Нэя выклянчила у неё заколки Гелии с тёмно-голубыми сапфирами. Азира не понимала подлинной стоимости камней. Жадность же к деньгам была столь велика, что предложи ей Нэя деньги за платье, она бы и сняла его тут же и пошла бы домой в нижнем белье. Мнение окружающих волновало её мало. Нэя не испытывала в ту встречу к ней даже неприязни. Азира выживала, как умела. Её, как и Нэю, некому было защищать, и все её рассказы о могучих покровителях являлись бахвальством.

— Хочешь, я найду и тебе покровителя? У меня есть один. — и Азира достала из душистой глубины сумочки жуткую личину Чапоса на твёрдой пластине. — «Шикарный мужик! Найдёт тебе любого богача, да и сам умеет любить как божество.

— Все-то у тебя то божество, то оборотень», — невесело усмехнулась Нэя, — «а где нормальные люди?

— Был один. Сама знаешь, кто… — глаза её затуманились влажной облачностью.

— Значит, оборотень тебя так и не полюбил?

— Встреть я нормального парня после гибели Нэиля, уж точно полюбил бы. Но нормальных мужчин на всех женщин не хватает.

— Так ведь и женщины не все нормальные.

— На меня, что ли, намёк? Я полностью уже здорова.

— Где же ты жила с этим… оборотнем?

— Не жила я с ним! Иногда лишь привозил меня в красивый город… Мы ночевали в хрустальной прозрачной спальне. А снаружи тот дом не выглядела прозрачным. Там было сказочно. Потом уж выяснилось, что он оборотень, и за приближение к нему я заплатила здоровьем и карьерой. А так? Где бы я сейчас и находилась… — её губы тряслись, но глаза были сухими и злыми

— В какой роскоши могла бы я обитать, — она прижала ароматный лоскуток для лица к своим глазам. — Самые бездарные из танцевальной школы прекрасно устроились. Одна я выпала в самый низ…

Но умела ли она плакать? Нэя не видела того даже в её детстве, — За что же тебе так досталось? — спросила Нэя, жалея её.

— Ну… я же говорю. Оборотень. Чёрный Владыка, принявший вид красавца. И Гелия такая же была. Оборотень. Злая, двуличная, она только притворялась белолицым воплощением самой Матери Воды. Чего она и вытворяла на тайных сборищах аристократов! Ты не знала? Вот они на парочку со своим демоном и бродили в поисках доверчивых душ, чтобы их пожирать. Они же не были людьми. Люди и не бывают такими красивыми и богатыми, не живут в хрустальных домах. А камни у него везде там валялись, в его пещерах. И в прозрачной, и в подземной. Он их и не считал ни за что. Говорил, что сам умеет их делать из ничего, при посредстве своего волшебства.

— Как тебе было с ним? Ну… в этом прозрачном доме»? — спросила Нэя, страдая.

— Забыла я всё! Чувства все утрачены вместе с памятью.

— Но ведь своего первого ты любила бескорыстно. Или его тоже забыла»?

— Я забыла, когда и с кем было впервые… Я вообще не помню своих мужчин, кроме нескольких штук, — она назвала своих мужчин «штуками», а правильнее было бы измерять десятками. Один десяток, два десятка и так далее… — Я ведь сама напросилась, хотела разбогатеть как Гелия.

— Не любила его?

Азира презрительно сказала, — Хо-хо! Отлично! — и состроила гримасу точно такую же, как в детстве, когда дразнилась. — Мне такое словечко ни о чём не говорит! Ты, что ли, любила старика своего? А ведь жила. И правильно. Захочешь выжить и не на то пойдёшь. А тот поначалу-то… шикарным он был… да и деньги он никогда не жалел, если они у него были. Если Гелия меня не опережала и всё, что у него было, утаскивала! Что толку в богаче, если его богатство не про тебя? Щедрых надо искать, а не богатых. Нет! Опять не то. Если счастья нет, красота женщине только обременение! Ты-то сморчку, надеюсь, не девушкой досталась? И не представишь себе, как без любви-то оно и возможно в первый раз…

Тут уж и Нэя разоткровенничалась, — У меня тоже возлюбленный был до него.

— Бедный был? — сочувственно спросила Азира, — У меня тоже так было… — она помотала головой, будто хотела таким вот образом привести свои наличные мысли в стройный порядок. — Зачем помнить о том, в чём нет пользы, но есть печаль? Не помню я никого! Не хочу. Только оборотни и застряли в памяти. Рада бы не помнить, да как забудешь? Хотя всё как сон помню, в пелене будто, расплывчато. Как бред. У меня же и был психоз от той травы, что я пила ради восстановления сил. Тон-Ат так и говорил. Выдумка сознания, искаженное восприятие реальности, сдвиг, одним словом. Волшебник был твой Тон-Ат. Да хранит Надмирный Свет его душу!

Не будет тебе прощения. Никогда!

В тот день Нэя носилась в спешке. Здешние показы были ей мало интересны, но они являлись как бы репетицией к тому основному, что проходил в столице, где и