подбодрить». Ансамбль продолжал функционировать и после возобновления боев, ему была выделена крытая машина, где помещались библиотека и кинопередвижка. Климов рассказывал, как пытался хоть ненадолго отвлечь людей от мрачных мыслей:

Выступали все время на передовой, бывало и так – входишь один в блиндаж, а там человек шесть только из разведки или двое-трое раненых. Копоть, грязь… Вроде бы и не до песен. Поговоришь с ними, что-то споешь, на мандолине сыграешь, а то и монолог Сенечки Перчаткина прочтешь. Глядишь, заулыбались, заговорили, вопросы посыпались [Сахарова 1985: 274].

Трудно сказать, сколько существовало в армии подобных самодеятельных артистов и солдатских коллективов. Конечно, не все с одобрением относились к музыке во время войны. Один пехотный капитан, с которым Лебедев-Кумач ехал в Москву, очень огорчил поэта своим замечанием: «Солдаты должны бить фашистов, а не песни распевать» [Луковников 1975: 156–158; Бирюков 1984:205]. (Существует, правда, расхождение в сообщениях о том, кто именно сказал слова, огорчившие поэта-песенника. Его дочь утверждала, что это был сердитый майор в Наркомате военно-морского флота. Возможно, оба варианта верны. Как бы то ни было, подобное заявление побудило поэта в соавторстве с композитором Лепиным написать известную фронтовую песню «Только на фронте».) Вопреки этому мнению фронтовые газеты изобилуют заметками и небольшими статьями, авторы которых с благодарностью вспоминают концерты и хвалят самодеятельные ансамбли, бригады, отдельных исполнителей за их труд. Иногда концерты посвящались какому-либо празднику или важной годовщине. Иногда их устраивали в полевых госпиталях или для гражданского населения освобождаемых территорий. В других случаях артисты-любители пели для своих товарищей на привале или на марше. Солдаты, которые участвовали в художественной самодеятельности, отнюдь не всегда освобождались от остальных обязанностей и от главной из них – бить врага. Как бы они ни увлекались творчеством, прежде всего они оставались солдатами. Руководитель самодеятельного ансамбля вспоминал о своем коллективе:

Работать нам было нелегко. Я уж не говорю о концертах или репетициях под бомбежками. Музыканты – те же солдаты: когда надо – играют, когда надо – воюют. И хоть музыкантов командование очень берегло, случалось, что кто-либо из моих оркестрантов погибал в бою или попадал после ранения в госпиталь. Тогда я переписывал партитуры на меньший состав, а оркестру приходилось в кратчайшие сроки – война есть война – заново разучивать программу. Так и осталось у меня в памяти, что я после каждого боя ноты переписываю – словно похоронки пишу… [Баташев 1972: 94].

Таким образом, хоть музыка и привносила радость в жизнь исполнителей и слушателей, от угрозы ранения и смерти она не спасала.

Солдаты на фронте исполняли не только те народные или военные песни, которые были широко известны. Как сказано в главе 2, некоторые бойцы сами сочиняли, чтобы рассказать о собственной жизни, о жизни своего отряда, о своем родном крае, они посвящали песни своей воинской части, поминали в них погибших товарищей или просто выражали свои чувства. Песни, посвященные воинскому подразделению, обычно создавались коллективными усилиями солдат, музыкантов-любителей и политруков. Именно так в 1943 году возникла песня танковой бригады Теодора Вульфовича «Гимн дивизии черных ножей». Вульфович вспоминал: «Основные слова написала наша певица, у нее был литературный дар, потом несколько человек их доработали. А музыка придумалась очень быстро» (Теодор Вульфович, интервью, 26.04.1991. Аудиозапись в собственности автора). Артиллерийский полк сочинил свою песню похожим способом, а окончательную версию политрук записал в свой блокнот («Красная звезда» от 31.10.1941. С. 4).

Иногда самодеятельные группы и солисты благодаря таланту становились известны за пределами своего полка, принимали участие в смотрах и конкурсах художественной самодеятельности Красной армии. Эти смотры начали проводить в середине 1942 года по нескольким категориям: песня, поэзия, оригинальный жанр, танец, акробатика и даже художественный свист, имитация голосов птиц и животных («Красная звезда» от 21.07.1942; от 16.06.1943; от 28.07.1943; от 08.09.1943; от 20.02.1944; от 07.01.1945; от 10.01.1945). Победители обязательно получали диплом, а иногда и другие награды, но самой большой наградой являлась гордость за то, что защитили честь полка.

Смотр являлся вершиной карьеры в армейской самодеятельности, и попадали на него немногие – гораздо более массовым явлением были выступления обычных солдат в своей части или в соседней. Фронтовая газета описывает типичную ситуацию: «Стоит невероятная жара, какая бывает на юге днем; отряд на марше; пройдено пять, десять километров, все устали. И тут раздается звонкая солдатская песня, лица, по которым катится пот, оживают, веселеют, шаг становится бодрее» (В атаку// Газета 2-й Гвардейской армии Южного фронта. 1943. 17 июня). Иван Зуев служил на побережье Тихого океана в противовоздушной батарее, размещавшейся в порту в землянках и на катерах. Он сам сочинял песни, в 1944 году написал «Коптилку» – про самодельный светильник, который мастерили из гильзы, вставляли в нее фитиль и заливали масло. В этой грустной песне говорилось о том, что раньше над головой ярко светили фонари и можно было вдвоем гулять всю ночь напролет, а после нападения фашистов стало темно, война разлучила людей, и теперь у солдата одна подруга – коптилка (Иван Васильевич Зуев, интервью, 25.04.1994. Аудиозапись в собственности автора). Иван Зуев сообщил, что его товарищи любили петь романсы и фронтовые песни. Артистка Рина Зеленая так описала фронтовую жизнь в двух километрах от передовой: «Лес наполнен жизнью – везде повозки, лошади, костры; бойцы, вернувшиеся с поля боя, обедают, возят сено, чистят лошадей, играют на гитаре, пилят дрова, лежат на траве. Начинаешь понимать, что здесь, в эту минуту, действительно, все на отдыхе» [Красильщик 1987: 266]. Конечно, этот рассказ относится к летнему времени года. Зимой люди отдыхали бы в закрытом помещении. Например, одна фронтовичка рассказывала про свою боевую подругу Татьяну Ершову, которая в землянке во время отдыха пела и играла на гитаре. Эта славная и талантливая женщина в марте 1942 года умерла от ран, полученных в бою на Калининском фронте [Котенок 1991:27–29]. Младший лейтенант Владимир Коровин в новогоднюю ночь написал с фронта брату и в начале января 1942 года отправил это письмо, которое оказалось последним: «Где-то недалеко рвутся немецкие снаряды. У нас в комнате шумно и весело… Пишут письма, играют в шахматы, шашки, звенит балалайка»[41] [Котенок 1991: 130]. Такие сценки, которые происходили на марше и на отдыхе, показывают, что солдаты сами по большей части пели, играли и сочиняли песни в свободное от выполнения своих обязанностей время.

Интерес к музыке на фронте проявляли не только рядовые солдаты. Некоторые командиры и генералы славились своим пристрастием к музыке и ее поддержкой. Самый известный из