Чтобы помешать Ричарду захватить все палестинское побережье, Саладин с 20-тысячной армией 7 сентября 1191 года преградил королю дорогу у крепости Арсуф. Здесь снова проявилось превосходство европейской тактики: рыцари смогли построиться в боевой порядок. Прорвать бронированные когорты крестоносцев мусульманские всадники оказались бессильны. Крестоносцы, несмотря на сильное давление, удержали свои позиции и одержали победу, опрокинув строй неприятеля.

Здесь сказалось преимущество вооружения и тактики крестоносцев. Даже сравнительно небольшой отряд закованных в латы конных рыцарей был способен прорвать фронт мамлюкской конницы. Пробив вражеский боевой порядок в одном месте, рыцари расстраивали его и беспощадно истребляли всех попадавшихся им тюркских кавалеристов. Затем в преследование бросались конные арбалетчики. Длинные рыцарские копья, равно как и луки и арбалеты крестоносцев, пробивали доспехи даже мамлюкских офицеров, тогда как мамлюки имели лишь короткие пики, заимствованные ими у европейцев, но не способные пробить рыцарскую броню. Также луки и арбалеты мусульман были менее мощные, чем у крестоносцев, и не пробивали доспехи рыцарей даже на близком расстоянии. Нередко рыцарь был весь утыкан стрелами, как еж, но не имел при этом никаких ранений. Он мог в одном сражении уничтожить десятки неприятелей. Успех дела порой решал даже очень небольшой отряд рыцарей, как это случилось, например, в следующей битве при Яффе, когда Ричард буквально с горсткой рыцарей сломил сопротивление армии Саладина и обратил ее в бегство. Также и пехота крестоносцев, имевшая доспехи, при благоприятных условиях без большого труда расправлялась с арабским пешим ополчением.

Потеряв 7000 человек убитыми и неизвестное число пленными, армия Саладина отступила. После этого король без боя занял Яффу и Аскалон и готовил поход на Иерусалим. Но споры Ричарда и Филиппа спасли Саладина от катастрофы.

Из Арсуфа крестоносцы направились в Яффу, которую взяли и укрепили. Они надеялись, что Яффа станет базой для наступления на Иерусалим. С наступлением зимы 1191/92 года активные боевые действия прекратились. Зимой воины Ричарда заняли и заново укрепили Аскалан.

Баха ад-Дин так рассказывает о битве при Арсуфе: «В 29-й день месяца раджаб все франки оседлали коней и свернули шатры, погрузив их на вьючных животных; затем они переправились через реку и стали лагерем на западном берегу, рядом с дорогой, ведущей к Аскалану. Если это войско выказывало намерение пойти вдоль берега моря, то английский король отправил остальную часть своих людей обратно в Акру, где восстановил повреждения и вернул ее крепостным укреплениям прежнюю прочность. В составе армии, которая двинулась в этот новый поход, находилось великое множество знатных лиц, предводительствуемых лично королем Англии. На заре первого дня месяца шабан враг развел костры, как поступал всегда, намереваясь выступить из лагеря. Авангард сообщил султану о том, что франки готовятся пуститься в путь, и он тотчас же приказал грузить вещи, а воинам — ждать; так его воины и поступили. Из-за этого многие люди и базарные торговцы лишились множества товаров и добра, ибо у них не хватало лошадей и вьючных животных, чтобы перевезти все свое имущество. Каждый из воинов мог увезти столько, сколько ему хватило бы на месяц, но у торговцев было столько добра, что для его перевозки каждому потребовалось бы сделать несколько рейсов. А поскольку франки были очень близко и, к тому же, после занятия Акры стали очень сильны, никому нельзя было отставать. Когда вражеская армия выступила в поход, почти совсем рассвело. Выступили враги несколькими самостоятельными подразделениями, каждое из которых было способно к самозащите, и двинулись они вдоль берега моря. Султан отправил подкрепление своему авангарду и направил на врага значительную часть своего войска. Произошел жаркий бой, и сын султана, ал-Малик ал-Афдал, прислал гонца, чтобы сообщить отцу, что он отсек одну из вражеских частей так, чтобы она не могла получить никакой поддержки со стороны остальных, и что его воины атаковали ее столь успешно, что она была вынуждена отойти в направлении своего лагеря. «Если бы мы действовали все вместе, — сообщал он, — мы захватили бы всех их в плен». Тогда султан послал к пескам мощный отряд и лично возглавил его. По дороге мы (я был с ним) встретили ал-Малика ал-Адиля, брата султана, и от него узнали, что вышеупомянутое подразделение сумело соединиться с тем, которое двигалось впереди него, и что главные силы врага переправились через реку Хайфы, а затем остановились, чтобы подождать подхода тех частей, которые шли последними. Он добавил, что преследовать их бесполезно и что мы лишь измотаем силы наших воинов и бессмысленно растратим стрелы. Когда султан убедился в правильности этого мнения, он отказался от преследования и направил отряд к обозу, чтобы помочь отставшим присоединиться к тем, кто оказался впереди, и защитить их от мародеров и нападений врага. Сам он направился к ал-Кеймуну, куда добрался к вечеру того же дня.

Первый привал. Для него была поставлена только внешняя часть шатра, стена из цельного длинного куска ткани. Затем султан послал за своими главными военачальниками и накормил их, а после стал советоваться с ними о том, как следует поступить. Так как я был на дежурстве, я присутствовал на этом собрании.

На этом совете было решено, что войско должно выступить на следующее утро. Линия войск уже была выставлена вокруг франков, чтобы ночью следить за их передвижениями. Рано утром во 2-й день месяца шабан султан послал обоз вперед, оставаясь на прежнем месте до тех пор, пока ему не доложат о действиях неприятеля. Поскольку известий не было, он выступил в поход, едва рассвело, вслед за обозом, и через некоторое время сделал привал в деревне под названием ас-Саббагин, надеясь там получить информацию о франках. Он оставил эмира Журдика стоять лагерем неподалеку от неприятеля. Там же остановились на ночлег те войска, которые подошли туда друг за другом. Поскольку султан не получал никаких разведывательных данных, он вновь тронулся в путь и нагнал обоз в местечке под названием Уйун ал-Асавид.

Второй привал. Когда мы прибыли в это место, то увидели несколько шатров. Узнав, что эти шатры принадлежат ал-Малику ал-Адилю, султан направился к ним и провел около часа с этим эмиром; затем он пошел к своему собственному шатру. На месте этого привала совершенно не было хлеба, а цены на продовольствие выросли до таких размеров, что за четверть мерки ячменя платили серебряную монету, а за фунт сухих лепешек — две серебряные монеты. Султан оставался там до полудня, а затем сел на коня и поехал в ал-Малаху. Он выехал вперед, чтобы удостовериться, подходит ли рельеф местности для генерального сражения, и проехал по землям Кайсарии до того самого места, где начинались леса. Вернулся в лагерь султан весьма усталым вскоре после времени ночной молитвы. Я спросил его, получил ли он какие-либо известия о врагах, и он ответил: «Я слышал, что до сегодняшнего вечера, 2-го дня шабана, они остаются в Хайфе; мы подождем здесь, пока не появятся новости, а затем решим, как нам лучше поступить». Он провел ночь на Талл аз-Залзала до утра, надеясь, что получит разведывательные данные о действиях врага.

Затем глашатай (жавиш) объявил, что будет проведен смотр, и войска, оседлав коней, построились в боевом порядке. Было уже позднее утро, когда султан сумел передохнуть, позавтракать и принять своих эмиров. Посоветовавшись с ними по поводу того, что ему следует делать, он вознес полуденную молитву; после этого он принимал посетителей в своем шатре до наступления часа ночной молитвы и выплачивал компенсации тем, кто лишился коней и другой собственности. Эти выплаты варьировались в размерах от сотни до ста пятидесяти золотых монет, иногда были большими, иногда — меньшими. Я никогда не видел человека более добросердечного и более довольного тем, что он в состоянии делать подарки. С наступлением ночи было решено отправить обоз вперед, к Маждал Яба.