— А если мои разведданные помогут победу одержать?

— Тогда тем более. Вы-то тут при чём? Сообразили? Вижу, что сообразили. А ситуация сейчас в Восточной Пруссии складывается для нас очень и очень неприятная. Уж мне-то поверьте. Мне и моему опыту. И в случае чего в штабе армии будут активно искать козла отпущения. Понимаете? Вчера генерал Каульбарс словно бы между делом поинтересовался, действительно ли вы такой опытный лётчик и стоит ли в полной мере доверять добытой вами информации. Это завуалированный намёк и одновременно предупреждение. Так что будьте готовы ко всему. И нам тоже следует подготовиться.

Получается, не о себе Александр Васильевич сейчас печётся и не об адмиралах-генералах, а об общем деле. Попутно выговаривая мне о совершённых ошибках, одновременно намекая, как правильно нужно было действовать. Опыт местных реалий, которого у меня пока немного. Хотя, если бы я действовал так, как он мне говорит, сколько бы это заняло времени? И сведения точно успели бы устареть. А переброска войск противника по железной дороге чем нам грозит? Это ведь немецкой пехоте не своим ходом топать, тут малейшее промедление русской армии смерти подобно. Нет, всё правильно я сделал. А ответственности не боюсь и оглядываться ни на кого не собираюсь. Правда и знать об этом никому не стоит. Но нужно обязательно уточнить ещё одно:

— Зачем же тогда мне такую бумагу давали?

— Да кто же думал, что вы до штаба армии доберётесь и под её прикрытием на приём к командующему дерзнёте пробиваться? Вы же вроде бы как только в Либаву собирались… На всякий случай дали, мало ли куда вас занесло бы вольным ветром… Вот и занесло… Но это ладно, я бы и сам на вашем месте не удержался, обязательно поступил бы точно так же. Но вот дальше… Ведь достаточно было всего лишь со своими сведениями к его превосходительству генерал-майору Каульбарсу обратиться. И всё.

Молчу. Слушаю.

— Ну кто же знал, что у вас чинопочитание отсутствует в принципе? Как и опасение высокого начальства. Впрочем, тут вы правы, наше упущение. Точнее, моё личное, упускаю иной раз из вида возможности аэропланов, хоть и стараюсь использовать их в должной мере. Очень уж у нас их много, и все они с разными техническими характеристиками. Я к чему всё это говорю? То, что сделано, то сделано, и назад уже ничего не воротишь. Да и не надо возвращать. Вы в столицу едете, не наворотите там таких же необдуманных дел. По-хорошему вас прошу, Сергей Викторович, будьте немного… Хитрее, что ли? Или расчётливее и дальновиднее? — Помолчал мгновение, вздохнул тяжело и продолжил чуть тише, как бы подводя черту всему разговору: — Светлая у вас голова, Сергей Викторович. И на многое вы способны, потому и обратил на вас своё внимание Сергей Васильевич Остроумов, замечательный инженер, к слову сказать, приблизил к себе. Как оказалось, не зря. И Николай Оттович оценил ваши умения, понравились вы ему своей прямотой и горячностью. Потому и оказывает он вам своё покровительство. А если бы вы ещё чуть поизворотливее были в хорошем смысле этого слова… Жаль будет, если сломают вас. Вы уж на будущее постарайтесь в подобных серьёзных делах сначала или со мной или с Сергеем Васильевичем советоваться.

Ага, где вы и где Остроумов в то время были? И где в будущем будут? Чушь. Вот если бы рядом… Тогда, признаюсь, было бы здорово вовремя от понимающих людей нужный и толковый совет принять. Да, признаю, в этих закулисных штабных интригах я совсем не специалист. Нужно поскорее набираться подобного опыта. А сломать… Сломалка такая пока ни у кого не выросла. Так что вряд ли. А вот законопатить в какую-нибудь дыру подальше с глаз смогут — с этим я согласен.

— И ещё одно. В столице к вам будет приковано внимание не только авиаторов и военных, но и штатских. Постарайтесь всегда держать над собой полный контроль и думайте, думайте, прежде чем что-то сказать. Соображайте, где и как себя вести и что говорить.

— С какой стати будет приковано? — затупил я и тут же спохватился, сообразил, почему. Размышлять меньше нужно и за нитью разговора следить. Тогда и этого глупого вопроса бы не возникло.

— Потому что про кого совсем недавно все газеты писали? Кому было оказано высокое внимание и покровительство? Сообразили? То-то. Отныне у вас имеется не только это якобы покровительство, но и, само собой разумеется, сразу же появилось очень много завистников и недоброжелателей. Которые только и будут ждать, когда вы споткнётесь. А иные с удовольствием ещё и ногу при этом подставят и подтолкнут в спину, чтобы упали побольнее. Великий князь сказал и забыл, а завистники остались. Поняли, Сергей Викторович?

— Да понял я, понял. Так получается, мне теперь и дышать без оглядки нельзя? — подыграл я Колчаку.

— Вот теперь вижу, что действительно что-то начинаете понимать! Это хорошо, что начинаете. Привыкайте. Чем быстрее привыкнете, тем лучше будет. Для всех. И постарайтесь вернуться назад без потерь. И за Лебедевым присматривайте, чтобы лишнего чего не наговорил.

— Почему? — а вот теперь этим вопросом я постараюсь из своего собеседника чуть больше выведать, на откровенность рассчитываю. Если получится, само собой. И получилось.

Александр Васильевич помолчал, глянул искоса на меня и продолжил:

— Потому что мы с Николаем Оттовичем сделали на вас ставку, так скажем. Не подведите нас, поручик.

Что-то подобное я и предполагал, были некоторые предпосылки, приводящие к такому выводу, были. Потому-то и уверился в своей значимости, начал пробиваться вперёд, ни на кого не оглядываясь, оттого и берега, как сказали бы у нас, несколько потерял. А тут нужно было действовать тоньше, прав Александр Васильевич. Но не было у меня тогда другого выхода, и ошибок на самом деле почти нет, кто бы что сейчас ни говорил. И со штабом не всё так однозначно. Согласен, действительно можно было сначала генералу Каульбарсу доложиться. Можно. Если бы я в нём как в себе самом был бы уверен. Потому как за время той давней инспекторской проверки Остроумовым наших крепостей наслушался и насмотрелся на то местное начальство. Вот откуда растут ноги моего предубеждения к… К кому? Ко всем начальникам подряд? Это точно не так… Но тот же Каульбарс, пусть и был обо мне предупреждён, вряд ли принял бы во внимание идеи какого-то залётного, никому не известного поручика… Где я, а где целый генерал… Так, стоп! Что себе-то врать! Просто торопился важную информацию командующему доставить. Поспешил. Вот и всё! Обо всём этом точно не сейчас размышлять нужно, не во время такого полезного и значимого для меня разговора. Позже всё обдумаю. М-да… Это тебе не ручку управления туда-сюда дёргать. А вот то, что на меня какую-то ставку сделали… В чём? Не удержался, спросил.

— В чём ставку? — Александр Васильевич помолчал, посмотрел мне в глаза очень внимательно, словно оценивая, стоит ли отвечать или нет. Призадумался, отвернулся в сторону, понаблюдал несколько секунд за затихающим дождиком, поёжился от падающих сверху редких холодных капель и, похоже, всё-таки принял положительное решение. Ответил: — А в том, что мы сейчас делаем. В формировании новой службы флота…

Дальше нам договорить не дали. Вестовой прибежал, срочный вызов к командующему для начальника оперативного отдела передал. Александр Васильевич поднялся на ноги, вслед за ним и я подскочил, благодаря прежнему носителю этого тела знания этикета и Устава в меня крепко вбиты.